Книга Ради тебя одной, страница 79 – Иосиф Гольман

К счастью для старика, мелкий боец, Герман Бархоткин, тоже был не прочь принять «маковых слез», а его патологическая жадность была Ивлиеву только на руку. Поэтому, дождавшись, когда Скунс выйдет в туалет (а то и на улицу – он время от времени куда-то постоянно сматывался), Ивлиев подмигивал своему мелкому пленителю, и тот мгновенно вкалывал себе в вену большую часть шприца. Остальное он все-таки вводил деду, иглу, естественно, не меняя. Ивлиев скрипел зубами, но потом пришел к выводу, что даже если этот ублюдок наградит его СПИДом, то впереди еще лет десять-пятнадцать. А если наркоманией, то впереди нет ничего, потому что дед физически не смог бы переносить свою постыдную зависимость. Гепатит – это хуже, но, если память не изменяет, против гепатита деда в свое время прививали.

Так что – все ништяк. К тому же Карлик с каждым разом увеличивал свою дозу за счет дедовой. Ивлиев, разумеется, не возражал.

Единственное, что неприятно, – Скунс, похоже, что-то заподозрил. И в последний раз лично проследил за инъекцией. В результате чего дед получил почти полный шприц. Правда, «дурь» была наверняка разбавленная: раствор готовил Герман.

Никакого кайфа не было, если, конечно, не считать кайфом «приход» различного рода чудовищных животных, объединенных единственной целью: сожрать Ивлиева, предварительно умертвив его самыми отвратительными способами.

– Я отойду, – сказал Скунс Бархоткину, надевая пальто.

– Конечно, – заныл Карлик. – Зарплату – поровну, а сидеть – мне?

– А чего вдвоем жизнь убивать? – огрызнулся Джавад. – У него на ногах – веревки, на руках – «браслеты». Куда он денется-то? – И, коротко заржав, добавил: – Да если его теперь отпустить, он сам сюда припрется, за «дурью».

– Тогда давай я пойду, – гнул свое Герман. – А ты оставайся.

– Куда тебе идти? – вызверился Скунс. – Я к бабе. А ты куда?

– Не твое дело! – огрызнулся Карлик. – У меня свои интересы.

– Знаем мы эти интересы, – снова заржал Джавад. – Уколоться – и упасть на дно колодца.

– Не твое дело, – уже тише сказал Герман. – А дежурить мы должны вдвоем.

– Кому я должен, всем прощаю, – сообщил Джавад. И с угрозой добавил: – Не вздумай вякать! Думаешь, я не знаю, как ты его колешь? Джавад не дурак, он все видит.

Карлик побледнел. Если про эти проделки узнает Вепрев, он вполне может «уволить» бойца, без учета прежних заслуг и выходного пособия. Нет, выходное пособие дадут – бесплатные похороны.

– Да чего ты в бутылку лезешь, – сказал Бархоткин. – Что мне, жалко? Иди куда хочешь. Просто боюсь, проверка заскочит.

– Скажешь, что в аптеку выскочил. За валидолом для старика. Тот на сердце жалуется. – Ивлиев действительно жаловался на боли в левой стороне груди, втайне надеясь, что ему развяжут руки. Но его расчеты не оправдались: гуманизм похитителям был чужд абсолютно.

– Ладно, – согласился Бархоткин. Теперь он уже сам с нетерпением ожидал ухода Скунса, так как приближалось время укола, и бедняга ощущал знакомое всем наркоманам сладкое, нежно сосущее душу нетерпение. Сладкое, потому что героин – вот он. Не будь героина и денег на него, предвкушение было бы черным, потому что далее следует ломка, опять-таки знакомая каждому наркоману.

– Уколемся, дед? – весело предложил Карлик своему пленнику.

Ивлиев пристально посмотрел на Германа. Он испытывал к нему двойственные чувства. С одной стороны, его глодал стыд при воспоминании о бесславном пленении. С другой – не покидала жалость к этому дважды обиженному судьбой человеку.

– Давай, – благодушно согласился Ивлиев. Он уже наврал своим истязателям, что и без них частенько баловался «дурью». Просить у таких людей снисхождения – бесполезно. А вот посеять сомнения, сказав, что истязания ему даже приятны, может оказаться важным. Может, конечно, и не оказаться, но если использовать все сто процентов для обмана и дезинформации противника, то удача оказывается благосклонной чаще.

Герман скрылся на кухоньке, а старик в который раз пошевелил веревки на ногах. Шесть дней дезы (он убедительно лгал про больные вены, и узлы на ногах действительно сильно не затягивали: ведь старика еще предстояло отпускать) и постоянных физических усилий сделали свое дело: от веревок можно было освободиться за пять минут целенаправленной работы. С «браслетами» дело обстояло хуже: хорошо хоть руки были скованы впереди, а не закручены за спину, как в первые два дня плена.

Карлик вернулся довольный, неся в руках медицинские приспособления.

«Уже вмазал», – догадался старик.

– Давай, дед, руку, пока не пришло, – благожелательно сказал тот.

– Опять больше половины отожрал? – притворно разозлился Ивлиев.

– Тебе хватит, старик, – буркнул Герман.

– Если еще раз столько скрысишь, я доложу вашему главному. Мне не жалко делиться, но совесть надо иметь!

– Можешь и не дожить до доклада, – огрызнулся Бархоткин. Но Ивлиев понял, что удар прошел и принят всерьез.

– Я-то доживу, – сказал старик. – Я персона неприкосновенная. А ты совершенно зря рискуешь.

– Почему зря? – не понял Карлик.

– Потому что дневной дозы хватит на троих, если правильно колоть.

– Как это? – мгновенно повелся Бархоткин.

– Так это, – ворчливо передразнил Ивлиев. – Ты думаешь, первый на баяне [7] играешь? Да мы еще с Афгана эти фокусы знаем.

– Какие фокусы? – уже заинтересованно спросил Герман.

– Ты сколько скрысил? Только честно, – попросил Василий Федорович. – Иначе я замолчу.

– Половину, – скромно сказал Карлик.

– Значит, две трети, – спокойно предположил Ивлиев. – Осталась треть. Хочешь, покажу, как ее по полному кайфу хватит еще на два удара?

– Такого не может быть, – неуверенно возразил Карлик.

– У дураков не может, – парировал старик. – У умных – запросто. Ты же, когда вливаешь в вену, половину чистишь печенью. Впустую выбрасываешь, понимаешь? – Ивлиев бессовестно врал, будучи уверен, что Бархоткин вряд ли представляет себе анатомию и физиологию человеческого организма.

– Ну, – сказал Герман.

– Что – «ну»?

– Понимаю. Что дальше?

– А дальше то, что если правильно ткнуть – в обход печени, прямо в малую вену у селезенки, то и трети дозы будет довольно. Приход гарантирован, а денег в три раза меньше. И печень не посадишь. Понял теперь?

– Понял, – неуверенно сказал Герман.

– Вот ты сейчас хотел бы еще вмазать?

– Да, – немедленно откликнулся Карлик, отодвинувший ломку, но не уверенный, что украденного героина хватит для кайфа.

– Остатка с лихвой хватит на двоих. Только в малую вену себе самому не попасть. Ты уколешь меня, а я – тебя.