Книга Собака снова человек!, страница 67 – Сергей Платов

— Точно, были у батюшки новые охотничьи угодья, — встрепенулась Селистена. — В прошлом году, за преданность, Бодун жаловал.

Вообще-то говорили братья дело, но уж больно у них странные лица стали, словно виноваты в чем. Хотя что это я? Это же проверенные в бою, надежные и преданные Фрол и Федор. Да я сними, плечом к плечу, свою кровь и кровь наших врагов… Ну вы знаете. В общем, предложение братьев было принято, и мы намерились посетить охотничий домик Антипа

«Ну ничего себе домик!» — только и присвистнул я, когда перед нашим взором предстал чудесный резной терем, укрытый среди деревьев в окружении невысокого частокола. Он, конечно, был значительно меньше городского, но и в Кипеж-граде такие хоромы смотрелись бы весьма солидно, что уж говорить про глухой лес.

Антип вообще везде любит основательность. Может, на старости лет и я таким стану, а пока надо будет намекнуть тестю, чтобы позволил нам с Селистенкой тут пожить с полгодика после свадьбы. А что? Тишина, спокойствие, чистый воздух, а главное, ни он сам, ни Кузьминична не будут висеть над душой. Ну можем мы с моей женой после всего пережитого побыть наедине?! А Шарика нейтрализуем Золотухой. Да ради такого счастья я даже готов на это время обойтись без городских разносолов! Ладно, потом вернемся к этому вопросу, надо сперва будущего тестя и эту самую Золотуху из темницы вызволить.

Народу на заимке было немного, так, с десяток мужичков, которые наводили марафет на сияющий новизной терем. Один из них, скорее всего старший, увидев нашу странную компанию, поначалу засуетился, но потом узнал Селистену и Фрола с Федором и успокоился. Как исправного работника его, видимо, не страшил неожиданный приезд хозяев. Он разве что удивился приезду в необжитый дом боярышни. Ну что ж, окружение себе премьер-боярин умел выбирать, один зять чего стоит. Жалко только, что этот зять всё больше и больше попадает под влияние Золотухиного нрава, такое приключение мне испортила!

Боярышня объяснила старшему, что от него требуется, и тот отправился выполнять поставленную задачу. Однако так просто ему отделаться не удалось, его перехватила Едрена-Матрена:

— И баньку протопите!

— Так того, этого… — замялся управляющий, — недостроили еще.

Однако такие аргументы хозяйка трактира отмела сразу.

— Что значит — недостроили? Пол есть?

— Есть.

— Стены есть?

— Есть.

— Печка есть?

— Есть.

— Тогда топите!

— Но ведь, кроме этого, ничего и нет! — взмолился управляющий.

— Ничего, топите как есть, нам еще по лесу незнамо сколько шастать.

Мужичок обреченно вздохнул и, пока не добавили еще работенки, поспешил ретироваться.

— Я без бани никуда, — пояснила свое поведение Матрена. — Хоть в горячей водичке поплескаюсь.

Будучи человеком, я также с огромным удовольствием парился в баньке, но сейчас золотистая шкура была совершенно не приспособлена для посещения этого чудесного заведения. Придется просто перекусить и отоспаться.

Но и с «перекусить» у меня появились проблемы. Как только я взглянул на накрытый на скорую руку стол, то, к своему ужасу, осознал, что поесть мне сегодня не удастся. Дело оказалось в том, что Золотуха еще не до конца вытеснила Даромира из своей шкуры. Поэтому творог, молоко, вареную рыбу и сырые овощи моя Даромирова сущность отказалась есть наотрез. Не менее категорично забраковала жареную курочку, холодную телятину и запеченный язык сущность Золотухи. В результате таких внутренних противоречий мне пришлось довольствоваться козьим сыром и хлебом. Именно к такой пище ни у кого претензий не было. О боги, когда же кончатся эти мучения?

Наверное, у меня был очень несчастный вид, или просто Селистена почувствовала мое состояние, но, так или иначе, я ощутил на своей холке ее ласковую руку.

— Плохо, да?

Вместо ответа я уткнулся в нее мордой и скорбно вздохнул. Конечно, плохо, что тут еще скажешь?

— Знаешь, Даромир, я в последнее время много о нас думала и хочу сказать тебе одну вещь.

Вот любит моя мелкая дурацкие присказки, никогда с главного не начнет.

— Я бы не поверила, что смогу когда-нибудь тебе сказать такое, но после всего того, что произошло в последнее время, я уже не сомневаюсь в своих словах.

Если так дальше пойдет, то до сути доберемся только к вечеру. Впрочем, подталкивать ее бесполезно и даже опасно. А то собьется, вспылит, и я же еще останусь виноват.

— Ты помнишь наш разговор в первый день твоего возвращения?

По своему опыту я знаю, что это вопрос риторический.

— Я тебе тогда сказала, что хочу, чтобы ты поменялся, стал серьезнее и прочее.

Интересно, к чему это она ведет? На всякий случай я кивнул лохматой головой.

— Так вот, я передумала.

— Не понял, что передумала? — ошарашенно переспросил я.

— Ты что, издеваешься?! — взвилась Селистена. — Я тут переживаю, волнуюсь, сомневаюсь, возможно, делаю самую большую ошибку в жизни, а ты не понимаешь?

— Да, — пожал я плечами. — То есть «да» не в смысле издеваюсь, а в смысле «не понимаю».

Селистена закатила глаза и еле слышно не очень лестно отозвалась о моих умственных способностях.

— Слушай, я сам не в себе, голодный, несчастный, а ты со мной какими-то загадками разговариваешь.

— Да какие загадки?! — запыхтела боярышня, и на ее остреньком носике засияли конопушки. — Я говорю о том, чтобы ты и впредь оставался тем Даромиром, который покорил мое сердце. И уж точно ни в коем случае не хочу, чтобы ты становился серьезней. С тобой серьезным я вообще скоро с ума сойду.

— А со старым, с прежним не сойдешь?

— Как ни странно, нет, — из последних сил молвила моя невестушка. — Конечно, я даже не представляю, куда нас в следующий момент приведет твоя бесшабашность, как и где мы будем ночевать грядущую ночь, какая пакость в свою очередь нападет на нас. Но вынуждена признать, что именно таким я тебя и люблю. Не меняйся, Дарюша.

Селистена помолчала, глядя в мои чистые голубые глаза, и добавила:

— Если бы еще в городе мне кто-нибудь сказал, что я буду нести такую чушь, ни за что бы не поверила. А сейчас, после твоих Золотухиных заскоков, вдруг поняла самое главное — никогда не надо пытаться переделать под себя любимого человека. Всё равно останешься в проигрыше. Если получится изменить его, то вполне может оказаться, что любила ты совсем другого человека. А если он откажется измениться ради тебя, то невольно появятся мысли: а насколько сильна его любовь? Надо просто ценить и наслаждаться тем прекрасным даром, что послали тебе боги.

От умиления я чуть не прослезился. Какое счастье, что моя маленькая прелесть поняла такую на первый взгляд очевидную истину.