Онлайн книга «Шалый малый»
|
– Макар! – Макар? Какое редкое имя, а я Вадим, очень приятно. А что тут стоять? Там такие глухари... Сроду ничего вкуснее не ел! Пошли скорее! Макар, а тебя в школе макароной не дразнили? – Макароной? – рассмеялся Макар. – Нет, меня только постоянно спрашивали, куда я еще не гонял телят. А ведь он врет, его, скорее всего, зовут не Макаром, не могут дети в первых классах так шутить... Вот Макароной назвать, это запросто. И вообще, мне показалось, что от него исходит какая-то опасность. Хотя на свадьбе мне и Вадька внушал какие-то опасения. Бред, просто шампанское в голову ударило. У деда взгляд был весьма насмешливый. Он то и дело подмигивал мне. Но Вадька был в полной эйфории и ничего, слава богу, не замечал. Даже того, что Макар не сводит с меня глаз. Адочка, сидевшая рядом со мной, прошептала: – Поленька, кто этот молодой человек? Он же влюблен в тебя по уши. И он очень интересный. – Да я толком не знаю, видела один раз у деда. – Макар Иваныч, – начал вдруг дед, – помнится, в прошлый раз вы читали мне отличные стихи, не прочтете ли нам всем? Особенно мне ваш «Гамлет» понравился. – А может, я лучше что-то спою? – Споете, голубчик, непременно споете, но я, как хозяин дома, настаиваю, чтобы вы прочли своего «Гамлета» моим гостям. – Хорошо, не люблю ломаться. Но прошу заранее меня извинить, я все-таки не поэт, а так... В долгих плаваниях всякое взбредет в голову. Уж коли мир – нагроможденье декораций, А в нем – комедия из жизни поросят, Есть очень многое на свете, друг Гораций, О чем философы без дела моросят. Конечно, жизнь – она то крестиком, то гладью, Конечно, стыд порой берет за королей. Вот как у Гамлета: мамаша стала блядью, Не износив папашей дареных туфлей. Я не певец аморализма – бога ради, Но все же стыдно принцу путаться в соплях, Когда мамаше захотелось в койку к дяде Забраться в папой недоношенных туфлях. Конечно, маме можно высказать придирки, С покойным папой обсудить – само собой, Но кто не видел даже вывески «Бутырки», Тому и Дания покажется тюрьмой. Есть очень многое на свете, друг Гораций, Что пониманием возможно охватить. Здесь первым делом надо с мыслями собраться, Нормально выпить и спокойно закусить. И тут откроется такая перспектива, Такая бездна и такой солнцеворот, Что остается только выпить кружку пива, И все, что надо, то само произойдет. Раздались аплодисменты. Адочка с восторгом смотрела на моего спасёныша, да и я тоже. Каков! – Юноша! – сказал вдруг старый друг деда Михаил Францевич, известнейший искусствовед. – Знаете, я давно не слыхал такой прелести! Поздравляю, вы, безусловно, талантливы! – Спасибо, мне приятно... – с достоинством проговорил Макар. – Как там у тебя про Данию? – пьяным голосом спросил Вадим. – Я, господа, еду на днях в Данию и надеюсь, она мне тюрьмой не покажется... Хорошо не сказал, что поедет с чемоданом от Луи Виттона. – А вы еще и поете? – поинтересовалась жена Михаила Францевича, Тамара Геннадьевна. – Ну, я бы так это не назвал... – Спой, светик, не стыдись. – Ну, я не знаю... Я вижу, тут есть гитара, но я не умею играть... – А ты так спой, а капелла! – подначила его опереточная дива былых времен. – Ну, попробую, это старая песенка... Встал за аркой Триумфальной Старый Киевский вокзал... Было не принципиально, Что тебя я целовал. Было странно, но не нервно, Чай в стаканах остывал. Было не закономерно, Что тебя я целовал. Было тихо и не больно, Лишь слегка ломил живот. Что-то мило про любовь нам Лопотал водопровод. Было не необходимо Обнимать меня в ответ. И сплетались струйки дыма Наших слабых сигарет. Можно было обниматься, Можно было есть салат. Можно было не ломаться, Так чего ж еще желать? Потянулась без обрыва Жизни розовая нить. Можно было жить красиво, Можно было просто жить. Все кончалось идеально, Потому что каждый знал, Что за аркой Триумфальной Будет старенький вокзал. Я заслушалась. Нехитрая и даже старомодная песенка как-то сразу проникала в душу, а голос был хоть и небольшой, но красивый, волнующий... – Полька, с ума сойти. А глаза... – восторженно шептала Адочка. – Еще! Еще! – требовала публика. – О нет, господа, хорошенького понемножку, давайте лучше танцевать! Полина, можно вас пригласить? Хотя нет, не так! Вадим, вы позволите пригласить вашу жену? – Валяй, приглашай! – разрешил, к моему удивлению, Вадька. Синие глаза Макара сияли каким-то сумасшедшим блеском, густые светлые волосы растрепались, он был не столько пьян, сколько взбудоражен. У меня и мысли не мелькнуло, что можно ему отказать. Кто-то уже включил музыку. Саша пригласил маму, Валерий Павлович Адочку, та кокетливо пыталась отнекиваться, но потом все же милостиво согласилась. – Полина, я пропадаю... – Да ну? От чего это? – Влюблен, как... – Как кто? – О, сравнений массу можно привести. Как мальчик, полный страсти юной, как... сумасшедший, как... – Сравнения иссякли? – Почему? Как бобик, как охреневший сомалийский пират... Я расхохоталась. – Это круто! Охреневший сомалийский пират... – Надо же что выдумал... – Полина! – Что? – С этим надо что-то делать! – И что вы предлагаете? – Встретиться тет-а-тет. – Даже и не думайте. – Почему? – Я замужем. Я люблю мужа. |