Книга Возвращение домой.Том 1, страница 111 – Розамунда Пилчер

— Вот, проглоти-ка это, и тебе сразу полегчает.

— Ах, Джо, какой ты добрый! И ты ведь не расскажешь ничего своим родителям, правда? Все осталось позади, и я не хочу, чтобы кто-нибудь еще знал.

— Я не видел ничего такого. Какой-то старый забулдыга в канаве, вот и все. Ты тут совсем ни при чем. Пожалуй, схожу посмотрю, как развиваются события.

Через минуту он вернулся с новостями: какой-то сердобольный прохожий вызвал по телефону такси, Билли Фосетта запихнули в машину, и он покатил к себе домой. Сообщив эти новости, Джо объявил, что уходит.

— Позволь мне угостить тебя выпивкой, — сказал Эдвард, — Спасибо, я и так достаточно набрался сегодня, все, что мне нужно сейчас, это кровать и подушка.

— Спокойной ночи, Джо. И еще раз спасибо…

— Не забудь осушить эту рюмочку, моя радость… С этими словами он ушел.

С минуту они молчали. Джудит маленькими глоточками отхлебывала из рюмки; коньяк огнем обжигал горло, но легко проскальзывал в желудок и помог справиться с ужасным сердцебиением. Сидя возле нее, Эдвард закурил еще сигарету, потянулся за пепельницей, придвинул ее поближе.

— Мне кажется, тебе нужно выговориться, не так ли? — сказал он наконец. — Если это так, я как никогда готов тебя выслушать.

Она ничего не отвечала, разглядывая свои руки.

— Ты его ненавидела, — продолжал он. — Не за то ведь, что он любил выпить.

— Нет, не за это, конечно.

— Так в чем было дело?

Она стала рассказывать; стоило лишь начать, и все показалось не так уж трудно, как думалось прежде. Рассказала об отъезде Молли и Джесс, о закрытии Ривервью-Хауса, о том, как осталась на попечении Луизы Форрестер. Потом на сцене появился Билли Фосетт — судя по всему, тетин близкий друг.

— Я невзлюбила его с первой же секунды. Какой-то он был… — она поморщилась, — нечистый. Живчик такой, все подмигивал, и почему-то я знала, что доверять ему нельзя.

— А тетя твоя не видела в нем ничего такого?

— Не знаю. Тогда я страшно боялась, что она выйдет за него замуж, но теперь, задним числом, понимаю, что она вряд ли сделала бы такую глупость.

— Так что же произошло?

— Он пригласил нас в кино. Шел «Человек в цилиндре». Я сидела рядом с ним, и он стал ощупывать мое колено. — Она посмотрела на Эдварда. — Мне было четырнадцать, я понятия не имела, чего он хочет. Я перепугалась и выбежала из зала, а потом тетя Луиза ругала меня на чем свет стоит. — Джудит нахмурилась. — Тебе еще не смешно?

— Нет. Я ни за что не буду над тобой смеяться. Ты сказала тете Луизе?

— Я не могла, просто не могла. Не знаю почему.

— И это все?

— Нет.

— Тогда расскажи мне остальное.

И она рассказала ему о дождливом воскресенье, когда осталась одна в доме и поехала на велосипеде на Веглос, чтобы убраться подальше от Билли Фосетта.

— Обычно он следил за нами из своего коттеджа. Уверена, у него был бинокль. И он знал, что я в тот день осталась одна — тетя Луиза по наивности своей проговорилась. Короче, когда я вернулась домой…

— Неужели он поджидал тебя?

— Только я дверь за собой захлопнула — он звонит по телефону и говорит, что сейчас придет. Я позапирала все двери и окна, кинулась наверх и спряталась под кровать тети Луизы. И минут, наверно, десять он кричал, ругался, молотил кулаками и звонил в двери — пытался до меня добраться, а я лежала под кроватью в полнейшем ужасе; сколько себя помню, никогда мне не было так страшно. Он являлся мне в кошмарах. И до сих пор это иногда повторяется. Один и тот же сон — что он забирается ко мне в спальню. Я знаю, это так по-ребячески, но стоило мне увидеть его сегодня, и я буквально окаменела от ужаса…

— Я первый человек, кому ты рассказываешь все это?

— Нет. После того как погибла тетя Луиза, я рассказала мисс Катто.

— И что она сказала?

— О, она была сама доброта, но при этом подошла к делу сугубо практически. Она заявила, что он просто-напросто развратный старикашка и что я должна выбросить все это из головы. Но ведь ты не властен над тем, что происходит у тебя в голове, разве не так? Если бы я могла совершить какой-нибудь физический поступок, к примеру, убить Билли Фосетта, раздавить его, как паука, тогда, может быть, мне и стало бы легче. А так я ничего не могу поделать — все в душе у меня переворачивается, как у психопатки, всякий раз, когда я слышу его имя или вспоминаю о нем.

— Это-то и произошло тогда в Рождество, когда я поцеловал тебя за портьерами в бильярдной?

Одно лишь упоминание Эдвардом о том инциденте настолько смутило ее, что кровь жаркой волной бросилась ей в лицо.

— Это было совсем, совсем по-другому, Эдвард! Ты не должен так думать. Но когда ты… дотронулся до меня… все пошло не так.

— Мне кажется, ты травмирована.

Она повернулась к нему, чуть не плача от отчаяния:

— Но почему мне никак не избавиться от этой травмы? Я не хочу жить с этим до конца своих дней. И я все еще боюсь его, ведь он так меня ненавидит…

— Почему он тебя ненавидит?

— Потому что я не подпустила его к себе. И еще потому, что когда тетя Луиза погибла, оказалось, что она завещала мне все свои деньги.

— Понимаю… Этого я не знал.

— Мне не велели никому говорить об этом. Не потому, что это какая-то тайна, просто говорить о деньгах вульгарно, сказала мисс Катто. Твоя мама, конечно, знает и твой отец тоже. А больше никто.

— Много денег? — спросил Эдвард. Джудит уныло кивнула.

— Однако это просто замечательно.

— Да, замечательно, пожалуй. Это значит, что я могу покупать людям подарки, а теперь вот у меня и собственный скромный автомобиль появился.

— И этого Билли Фосетт никогда тебе не простит?

— Он был на похоронах тети Луизы. У него был такой взгляд, что я не сомневалась — он с удовольствием бы меня прикончил.

Эдвард, вопреки своему обещанию, улыбнулся:

— Если бы взглядом можно было убивать, никого бы из нас давно уже не было в живых.

Он загасил окурок, обнял ее обеими руками и, наклонившись, поцеловал в щеку.

— Милая Джудит, какая пренеприятнейшая буря в малюсеньком стаканчике воды! Знаешь, что я об этом думаю? Я думаю, тебе необходим некий толчок. Что-то должно произойти. Я не знаю что, но тебя ждет какое-то неожиданное событие, и тогда все разрешится само собой, ты исцелишься и позабудешь обо всех своих комплексах. Ты не должна позволить одному тяжелому воспоминанию встать преградой между тобой и любовью. Слишком уж ты хороша для этого. И не всякий мужчина будет так же верен и терпелив, как я.

— Ох, Эдвард, мне так жаль…