Книга Дикий горный тимьян, страница 46 – Розамунда Пилчер

Томас ударил ее кулачком и произнес: «Смотри!»

Виктория обернулась и увидела целую груду камушков и его светящуюся гордостью чумазую мордашку. Она посадила его на колени и обняла.

— До чего же я тебя люблю!

Он засмеялся, будто она сказала что-то очень смешное. Его смех подействовал на нее успокаивающе. Все будет хорошо. Она любит Томаса, она любит Оливера, Оливер любит ее и, — конечно, по-своему, не особенно обнаруживая это, — Томаса. В такой атмосфере, полной любви, ничто не сможет разрушить семью, которой они стали.

Она услышала за спиной шорох гравия — кто-то шел к ним. Повернувшись, она увидела Джона Данбита. За его спиной виден был синеватый дым разгоравшегося костра. Родди и Оливер куда-то исчезли. Она поискала их глазами и увидела вдали на полпути к пограничной стене две удалявшиеся фигуры.

— Боюсь, придется отложить обед еще на час. Они полезли высматривать оленей.

Он подошел к ней и постоял, глядя на воду, на освещенный солнцем полускрытый деревьями силуэт дома. Отсюда он казался таким желанным и почти сказочно-прекрасным. Из трубы поднимался дым, в открытом окне трепетала, словно флаг, белая занавеска.

— Ничего страшного. Подождем. Если Томас проголодается, я всегда могу дать ему что-то заморить червячка, это поможет дождаться обеда.

Он присел рядом с ней и откинулся назад, опираясь локтями о гальку.

— Ты еще не проголодался? — спросил он у Томаса.

Томас ничего не ответил. А потом слез с колен Виктории и снова пошел играть с пластиковой крышкой.

— А вы не хотите поискать оленей?

— Не сегодня. Да я видел их прежде. И потом, лезть на эту высоту… Никогда бы не подумал, что Оливер так живо заинтересуется жизнью дикой природы.

В его голосе не слышалось и намека на критику, но Виктория почему-то кинулась защищать Оливера.

— Его все интересует — новые места, люди, новые впечатления.

— Знаю-знаю. Вчера вечером, когда вы ушли спать, Родди наконец-то рассказал мне, что он тоже писатель. Забавно, ведь когда мы знакомились, я подумал — где-то я слышал это имя, но не мог вспомнить где. А после слов Родди до меня дошло, и я вспомнил, что прочитал пару его книг и видел телеспектакль по его пьесе. Он очень умен.

Сердце Виктории растаяло.

— Да, это правда. Сейчас в Бристоле как раз ставят его новую пьесу под названием «Гнутый пенс». Премьера прошла в понедельник. Продюсер говорит, она станет событием сезона. Как только они найдут театр, он, возможно, повезет ее в Уэст-Энд.

— Отлично.

Она продолжала расхваливать Оливера, как будто ее похвалы могли стереть воспоминание о выражении, мимолетно промелькнувшем на лице Джона Данбита, когда Томас упал в лодке.

— Ему не всегда так везло. В том смысле, что в этой сфере всегда чрезвычайно трудно выбиться в люди. Но он не хотел ничем другим заниматься и, по-моему, никогда не терял надежды и веры в себя. Родители практически отказались от него, потому что Оливер не захотел стать военным, или адвокатом, или кем-нибудь еще в этом роде. Вот почему он начинал практически на пустом месте.

— И как давно это было?

— Кажется, сразу после окончания школы.

— А вы давно его знаете?

Виктория наклонилась и набрала горсть камушков. Те, что у самой кромки воды, были мокрые, блестящие и холодные.

— Около трех лет.

— В тот момент он уже преуспевал?

— Нет. Ему приходилось браться за самую грязную, неблагодарную работу, чтобы заработать себе на еду и на жилье. Он таскал кирпичи, ремонтировал дороги, работал мойщиком посуды в дешевом ресторане. А потом им заинтересовался издатель, и его пьесу поставили на телевидении. С тех пор его дела резко пошли в гору, и он ни разу не оглянулся назад. Они с Родди познакомились на телевидении. Родди, наверное, вам рассказывал. Вот так мы и оказались в Бенхойле. Я прочла «Орлиные годы», когда училась в школе, и с тех пор время от времени перечитываю эту книгу. Когда Оливер сообщил мне, что знаком с Родди и мы едем к нему погостить, я просто не могла в это поверить.

— Ну, и как, ваши ожидания оправдались?

— Да-да. Если еще привыкнуть к тому, что здесь не всегда лето.

Джон рассмеялся.

— Это уж точно.

Ей подумалось, что он на глазах молодеет, когда смеется.

Солнце, которое последние несколько минут пряталось за облаком, сейчас показалось снова и щедро одарило их своим ярким блеском и теплом. Виктория легла на гальку и подставила лицо нежным лучам.

— Единственно, что омрачило наш приезд, это весть о кончине вашего дяди. Я настаивала на том, чтобы сразу уехать, но Родди и слышать об этом не хотел.

— Может быть, для него ваше появление стало подарком — вы ведь очень скрасили его одиночество.

— Эллен рассказывала, что вы часто приезжали сюда мальчиком. Ну, то есть, пока не переехали в Колорадо.

— Я приезжал сюда с отцом.

— Вам нравилось в Бенхойле?

— Да, но я никогда не чувствовал здесь себя как дома. Вот в Колорадо на ранчо — совсем другое дело.

— А что вы делали, когда сюда приезжали? Охотились на оленей и куропаток, как положено настоящему мужчине?

— Я любил рыбачить. Охота мне не по душе. Я никогда не охотился. Из-за этого у меня возникали некоторые сложности.

— Почему? — невозможно было представить себе, чтобы у Джона Данбита возникали какие-то сложности.

— Потому что я был не как все. Остальные охотились. Даже отец. Дядя Джок не мог этого понять. — Он ухмыльнулся. — Иногда мне казалось, что он меня недолюбливает.

— Ну, что вы. Он любил вас. Иначе не оставил бы вам в наследство Бенхойл.

— Он оставил его мне только потому, что больше некому было, — в его голосе не прозвучало никаких эмоций.

— А вы подозревали, что имение достанется вам?

— Мне это и в голову не приходило. Может быть, вам это кажется странным, но это так. Вернувшись из Бахрейна, я нашел на столе письмо от адвоката. — Он нагнулся, набрал горсть галечника и стал кидать камни с завидной меткостью в торчащий у кромки озера бетонный столб. — Было еще одно письмо. От Джока. Скорей всего, он написал его дня за два до смерти. Как-то не по себе было получить письмо от покойника.

— Вы переедете сюда?

— Не смог бы, даже если бы сильно захотел.

— Из-за работы?

— Да. И по другим причинам. Сейчас я работаю в Лондоне, но в любой момент меня могут снова перевести в Нью-Йорк. У меня есть свои обязательства, в том числе перед семьей.

— Перед семьей? — удивилась Виктория.

А с другой стороны, чему удивляться? Она познакомилась с Джоном в Лондоне на вечеринке, она думала, что он холостяк, на самом же деле он вполне мог оставить жену с детьми в Штатах. Все бизнесмены в мире вынуждены вести подобный образ жизни. В такой ситуации нет ничего необычного. Она попыталась представить себе его жену: симпатичную, элегантную, каковы, по ее мнению, все американские женщины, хозяйку огромной сверхсовременной кухни и просторной машины, на которой она ездит за детьми в школу.