Книга Дикий горный тимьян, страница 70 – Розамунда Пилчер

Арчеры тоже поднялись. Виктория, вдруг вернувшись к реальности, попыталась выбраться из мягких диванных подушек. Джон взял у нее из рук пустой бокал, протянул ей руку и помог встать.

— Мы бы хотели предложить вам что-нибудь перекусить, — сказала миссис Арчер.

— Нет-нет, спасибо. Нам нужно возвращаться в Лондон. У нас был тяжелый день.

Все вышли в прихожую. Миссис Арчер спросила Викторию:

— Вы не хотите попрощаться с Томасом?

— Нет.

И добавила, устыдившись резкости своего ответа:

— Не стоит снова его расстраивать. Не то чтобы расстраивать, видно, что он искренне радуется возвращению домой, просто… просто лучше мне просто уйти.

— Наверное, вы привязались к Томасу за эти дни, — сказала миссис Арчер.

— Да.

Все смотрели на нее. Она чувствовала, что начинает краснеть.

— Да, наверное.

— Пойдем, — сказал Джон, открывая входную дверь и прекращая этим разговор. Виктория попрощалась и очень удивилась, когда миссис Арчер потянулась, чтобы поцеловать ее.

Вы так хорошо ухаживали за ним. Не знаю, как вас благодарить. Он такой румяный и веселый, судя по всему, это приключение ему не повредило.

— Надеюсь.

— Возможно, когда погода улучшится, вы захотите приехать как-нибудь в субботу или воскресенье повидать его. Пообедаем вместе. Сходите с Томасом погулять.

Она обернулась к Джону и пригласила его тоже приехать.

— С удовольствием, — ответил Джон.

— Почему ты молчишь?

— Снова стараюсь не расплакаться.

— Ты же знаешь, я спокойно отношусь к твоим слезам.

— В таком случае я не буду плакать. Как странно: если знаешь, что твои слезы никого не тронут и не заденут, пропадает всякое желание плакать.

— Ты хотела поплакать из-за чего-то конкретного?

— Наверное, из-за Томаса. В первую очередь, из-за Томаса.

— С Томасом все в порядке. Незачем из-за него плакать, если только из-за того, что ты будешь скучать по нему. У него есть прекрасный дом, его окружают любящие люди. А как он кинулся к бабуле.

— Я в ту минуту чуть не расплакалась.

— У меня самого перехватило горло. Ты ведь можешь видеться с ним, когда захочешь. Ты понравилась миссис Арчер. Ты не прощаешься с Томасом. Ты получила постоянное приглашение видеться с ним.

— А они милые, правда?

— Ты думала, все будет по-другому?

— Не знаю, что я думала, — сказала Виктория и добавила, вспомнив: — Я ничего не рассказала миссис Арчер о пожаре.

— Я обо всем рассказал мистеру Арчеру, пока мы в столовой доставали бокалы из буфета. В общих чертах, не заостряя внимания на угрозе для Томаса превратиться в обугленную головешку.

— О, Джон, ради Бога!

— Иногда приходится называть вещи своими именами, чтобы не отрываться от реальности.

— Но этого ведь не случилось.

— Да, не случилось.

Оба замолчали. Машина медленно двигалась по узкой проселочной дороге. Мелкий моросящий дождь окутал все туманом. «Дворники» ходили из стороны в сторону.

Наконец Виктория нарушила молчание.

— Пора оплакивать Бенхойл.

— Ну что ты за человек, только и ищешь повод, чтобы поплакать.

— Мне так жаль было с ним расставаться.

Джон ничего на это не ответил. Автомобиль теперь резво катил вниз по извилистой дороге, но когда появился указатель придорожной автостоянки на обочине, Джон начал притормаживать. Вот и она. Джон съехал с дороги, остановился, поставил машину на ручной тормоз и выключил мотор.

«Дворники» перестали отплясывать свою сумасшедшую пляску. Теперь был слышен только шорох дождя и тиканье панельных часов.

Виктория обернулась к нему.

— Почему мы остановились?

Он включил лампочку внутреннего освещения и взглянул на нее.

— Успокойся. Я не собираюсь насиловать тебя. Просто есть о чем поговорить. Задать несколько вопросов. И мне хочется видеть твои глаза, когда ты будешь на них отвечать. Прежде, чем мы продвинемся еще на шаг, я хотел бы иметь полное и исчерпывающее представление о твоем отношении к Оливеру Доббсу.

— Мне казалось, тебе противно слышать его имя.

— Это в последний раз.

— Миссис Арчер отозвалась о нем очень точно. Не думала, что она так мудра. Она назвала его разрушителем.

— И что ты на это ответила?

— Я сказала, что меня разрушить ему не удалось.

— Это правда?

Она поколебалась секунду, прежде чем ответить. И затем сказала «да». Потом взглянула на Джона и улыбнулась, и у него забилось сердце.

— Это правда. Я давно знала, но боялась в этом признаться даже самой себе. Наверное, каждому нужно пройти через большую несчастную любовь, для меня Оливер и был таким испытанием.

— А когда он вернется из Америки?

— Мне кажется, он никогда не вернется… — Она запнулась, размышляя, потом с уверенностью произнесла: — Даже если он вернется, я больше не захочу его видеть.

— Потому что он обидел тебя или потому, что ты его разлюбила?

— Думаю, я разлюбила его еще в Бенхойле. Не могу сказать, в какой точно момент. Это происходило постепенно. А теперь… — она сделала неопределенный жест рукой, — он мне просто безразличен.

— Тогда остаемся мы двое. И, покончив с Оливером Доббсом, можем перейти к другим темам. До того как я остановил машину, ты сказала, что если стоит о чем поплакать, так это о Бенхойле. По-моему, самое время сообщить тебе, что оплакивать его не стоит. Ты сможешь в любое время вернуться туда и снова встретиться со всеми, потому что я не собираюсь его продавать. По крайней мере, пока.

— Но ты же говорил…

— Я передумал.

— О-о!.. — Казалось, она вот-вот разрыдается, но она не заплакала. — Джон!..

Тут она начала смеяться, потом обвила его шею руками и поцеловала.

Джон знал, что ее обрадует эта весть, но никак не ожидал таких искренних, душевных объятий.

— Эй, ты меня задушишь.

Она будто и не слышала его.

— Так ты его не продашь? Ты просто молодец! Ты сохранишь Бенхойл!

Он обнял ее и притянул к себе. Она казалась такой хрупкой, беззащитной, ее светлые шелковистые волосы щекотали ему щеку, а она продолжала тараторить, как восторженное дитя.

— Ты же говорил, что это неразумно, непрактично. — Она немного отстранилась от него, но он продолжал удерживать ее в своих объятиях. — Ты же сам говорил, что без мудрого руководства дяди Джока Бенхойл не сможет существовать.