Книга Начать сначала, страница 21 – Розамунда Пилчер

— Но это такая интересная выставка! — Прозвучало это так, будто у нее сердце разобьется, если он не посмотрит все остальные картины.

— Да, выставка действительно интересная. Я обязательно досмотрю. Только в другой раз. — И в этот момент он подумал об Эмме Литтон. Уже взявшись за ручку двери, он обернулся. — Между прочим, дом Бена Литтона… он где-то здесь, поблизости? Я имею в виду дом, а не мастерскую.

— Ну конечно! Сразу же за углом. Ярдов сто по мостовой. Там синяя калитка — вы ее не пропустите. Но вы знаете, что мистера Литтона сейчас в Порткеррисе нет?

— Да, знаю.

— Он в Америке.

— И это тоже знаю.

Дождь лил по-прежнему как из ведра. Роберт сел за руль, включил зажигание и повел машину вниз по узкой, как нора, улочке. Возле синей калитки он остановился, загородив машиной всю улочку, выключил мотор, ступил на мощенный плиткой внутренний дворик, украшенный кадками, в которых мокли какие-то растения, похожие на утопленников; узор на деревянной скамейке совсем стерся. Коттедж был одноэтажный, низкий, длинный, но неровная линия крыши и каминные трубы с разными козырьками свидетельствовали о том, что прежде здесь стояли два, а может, даже три, маленьких коттеджа. Входная дверь была тоже синяя, одного цвета с калиткой, и медный дверной молоток в виде дельфина.

Роберт постучал. Сверху лилась струя воды. Роберт отступил назад, чтобы посмотреть, откуда она льется, и в этот момент дверь открылась.

— Добрый день. У вас водосточная труба протекает, — сказал он.

— О Господи! Вы что, с неба свалились?

— Из Лондона. Надо ее залатать, иначе проржавеет.

— И вы проделали такой путь, чтобы сообщить мне об этой трубе?

— Нет, конечно. Но можно мне войти?

— Разумеется… — Эмма отступила за дверь, держа ее открытой. — Однако вы удивительный человек — являетесь вдруг, без всякого предупреждения.

— Как я могу предупредить, если у вас нет телефона? А на письмо не было времени.

— Хотите что-то сообщить о Бене?

Роберт нагнулся, чтобы не удариться о притолоку, и, расстегивая на ходу плащ, вошел в дом.

— Нет. А что-то должно было быть?

— Мне кажется, он должен бы уже вернуться домой.

— Насколько я знаю, он все еще нежится под виргинским солнышком.

— Тогда что же вас привело?..

Она непредсказуема, как здешняя погода, подумал Роберт, повернувшись к Эмме. Каждый раз, когда они встречаются, она другая, непохожая на прежнюю Эмму. Сегодня она была в полосатом платье — красные и оранжевые полосы, в черных чулках. Волосы на затылке стянуты черепаховой заколкой. И челка стала длиннее, такая длинная, что падала на глаза и Эмма будто чуть косила. Увидев, что он разглядывает ее, она тыльной стороной пальцев отбросила челку с лица. Жест был одновременно защитный и обезоруживающий, и теперь она показалась ему совсем юной девочкой.

Роберт вынул из кармана клочок бумаги и протянул его Эмме. Она прочла вслух:

— «Пэт Фарнаби. Ферма в Голлане», — она подняла глаза на Роберта. — Где вы это взяли?

— У дамы в художественной галерее.

— Пэт Фарнаби?

— Им интересуется Маркус.

— Почему же он не приехал сам?

— Хотел узнать мнение еще кого-то. Мое мнение.

— Вы его составили?

— Это довольно трудно сделать по одной картине. Хотелось бы увидеть больше, если возможно.

— Он очень странный молодой человек, — предупредила Эмма.

— Этого можно было ожидать. Вы знаете, где находится Голлан?

— Разумеется. Ферма принадлежит мистеру и миссис Стивенс. Летом мы там на скале устраиваем пикники. Но после приезда я еще к ним не заходила.

— А со мной пойдете? Покажете мне дорогу?

— Как мы туда доберемся?

— На улице моя машина. Выехал вчера из Лондона, в ночь.

— Наверное, страшно устали?

— Ничего. Поспал немного.

— И где же остановились?

— В отеле. Так вы можете поехать со мной? Прямо сейчас.

— Конечно, могу.

— Вам нужно надеть пальто.

Эмма улыбнулась.

— Если подождете еще тридцать секунд, я его надену.

Стук ее каблучков по незастеленному ковром коридору стих вдали. Роберт закурил сигарету и стоял, с интересом оглядываясь вокруг. Несколько странный коттедж не только в расположении и конфигурации комнат, но еще и потому, что открывает незнакомую, домашнюю сторону буйной натуры Бена Литтона.

Синяя входная дверь открывалась прямо в гостиную с низким потолком и темными потолочными балками. На противоположной стене — огромное окно с видом на море; широкий подоконник заставлен горшками с комнатными растениями — герани, плющ, большой букет красных роз в викторианском кувшине. Пол выложен плитками, тут и там разбросаны яркие коврики, повсюду книги и журналы, много испанской керамики — синяя с белым. В низком гранитном очаге, почти на уровне пола, горело полено; по обе стороны от очага стояли корзины с плавником, а на стене над очагом висела картина. Единственная картина в комнате.

Глазом профессионала Роберт заметил ее, как только вошел в гостиную, но теперь подошел поближе, чтобы лучше рассмотреть. Большая картина маслом — девочка на ослике. Девочка в красном платьице с букетом ромашек в руке, и на темной головке венок из ромашек. Ослик стоит по колено в буйной летней траве, вдали — подернутое легкой дымкой море. Девочка босая, а глаза ее на загорелом личике кажутся совсем светлыми.

Эмма Литтон, кисти своего отца. Когда же он написал ее? Сколько ей было лет?

С диким воем налетел ветер, яростно швырнул в окно струи дождя. Довольно глухое место, подумал Роберт, и чем тут Эмма может заняться в такой вот денек? Она вернулась, неся в одной руке пальто, в другой пару резиновых сапог, стала их надевать, и Роберт спросил ее об этом.

— О, убираюсь, готовлю, выхожу что-нибудь купить. На это уходит довольно много времени.

— Ну а, к примеру, сегодня. Что вы делали, когда я постучал в дверь?

Эмма натягивала сапог.

— Гладила.

— А вечером? Что вы делаете по вечерам?

— Обычно выхожу. Иду прогуляться. Смотрю на чаек и бакланов. Любуюсь закатом, собираю плавник.

— Одна? У вас нет друзей?

— Были в детстве, когда я жила здесь, но все выросли и разъехались кто куда.

Это звучало грустно. Повинуясь порыву, Роберт сказал:

— Поедемте со мной в Лондон. Хелен так обрадуется…

— Да, я знаю, она обрадуется, но стоит ли? Теперь Бен может вернуться в любой день. Ждать осталось недолго.