Книга Начать сначала, страница 35 – Розамунда Пилчер

— Значит, ты прочел вчерашнюю газету. Ужасно не люблю эту рекламную болтовню.

— Почему бы ей, кстати, не упомянуть, что она купила новую квартиру и остановила свой выбор на известном декораторе по интерьерам, двадцатисемилетней Джейн Маршалл (85–65—90), и она помогает ей в ее хлопотах? Где ты предпочтешь сегодня поужинать? Пока что я в джинсах и рубашке.

— Определенно никуда не поедем — слишком жарко. У меня есть холодный цыпленок, и я сделаю салат.

— А я присоединю заиндевелую бутылку вина.

— Превосходно!

— Значит, в восемь.

— Да, в восемь. — Он уже хотел положить трубку, но она повторила: — Не раньше.

Слегка озадаченный, Роберт положил трубку, решил, что ему просто показалось, что Джейн говорила несколько напряженным голосом, и пошел за льдом для своего напитка.

Он намеренно еще и опоздал немного, тем не менее, когда он подъехал к домику Джейн, возле ее парадного стоял маленький голубой «фиат». Роберт дважды посигналил, вышел из машины с бутылкой в руке, и почти в тот же миг дверь отворилась и появилась Джейн в выцветших розовых брючках и открытом топе; волосы упали ей на щеку, и она выглядела несколько растерянной, что было ей несвойственно. Она показывала рукой куда-то вверх.

Роберт не понимал, в чем дело.

— Что такое? — поцеловав ее, спросил он.

Джейн взяла у него вино.

— Она еще здесь. И не собирается уходить. Болтает и болтает, никак не может остановиться. А теперь пришел ты, теперь ее отсюда не выдворить.

— Скажем, что уходим и уже опаздываем.

— Попробуем. — Они перешептывались. Теперь Джейн любезным тоном громко сказала: — Я не была уверена, ты это или нет. Поднимайся.

Роберт последовал за ней по узким крутым ступенькам.

— Дина, это Роберт Морроу… — Джейн коротко представила их друг другу и пошла на кухню поставить вино в холодильник. Роберт слышал, как открылась и захлопнулась дверца большого холодильника.

Дина Барнет сидела, подобрав под себя ноги, на большом диване Джейн, у открытого окна, с таким видом, как если бы ожидала появления фотографа, или интервьюера, или будущего любовника. Очень красивая яркая молодая женщина в самом цвету, и Роберт подумал, что ни один фотограф не сумеет воздать ей должное. Золотисто-каштановые волосы и светло-зеленые глаза, кожа как абрикос и сложена как богиня. Она была в коротеньком зеленом, под цвет глаз, платье-«рубашке»; как видно, фасон выбирался с расчетом как можно эффектнее продемонстрировать гладкие, округлые руки и невероятной длины ноги. На запястьях позвякивали золотые браслеты, в ушах поблескивали сквозь пышные волосы золотые серьги в виде больших колец. Зубы были белые и ровные, ресницы длинные и черные как сажа. Трудно было поверить, что она начинала свой жизненный путь в Барнсли.

— Здравствуйте, — сказал Роберт. Они обменялись рукопожатием. — Только что читал о вас в вечерней газете.

— Фотографии там просто ужасны, не правда ли? — Она еще не совсем избавилась от мягкого йоркширского выговора. — Выгляжу как какая-то несчастная барменша или официантка. Но все-таки дали заметочку; все лучше, чем ничего.

Она улыбнулась ему чарующей улыбкой, и польщенный Роберт откликнулся на ее приветливый тон и присел на другой конец дивана.

— Вообще-то, я сегодня не должна была приезжать к Джейн — она декорирует мою квартиру, но мне на глаза попался американский журнал со сказочной ванной комнатой, и я решила после репетиции привезти его и показать Джейн.

— Как идут репетиции?

— О, необычайно интересно.

— А про что пьеса?

— Ну, это…

Тут из кухни вышла Джейн, и рассказ не успел начаться.

— Дина, хотите что-нибудь выпить? Дело в том, что мы с Робертом должны уходить… Но выпить успеем.

— Ах, спасибо. Если, и правда, есть время, я бы выпила пива.

— А ты, Роберт?

— Пиво — это неплохо. Пожалуй, и мне тоже пива…

— Вот и прекрасно. Наливаю. — Джейн откупорила бутылку и ловко, без пенной шапки, наполнила стакан. — Между прочим, Дина, Роберт занимается искусством, он работает в Галерее Бернстайна, на Кент-стрит.

— О, правда? — Мисс Барнет широко раскрыла глаза и изобразила на лице необычайную заинтересованность. — Вы продаете картины и антиквариат?..

— Пожалуй, что так…

Джейн придвинула к дивану маленький столик и поставила стакан.

— Роберт очень влиятельный человек, Дина, — сказала она. — И все время в разъездах — то он в Париже, то в Риме, и дела у него идут очень успешно, не правда ли, Роберт? — Джейн вернулась к подносу с напитками. — Дина, вы должны попросить его помочь вам приобрести картину для новой квартиры. Хорошо бы повесить над камином что-нибудь из современной живописи; к тому же, как знать, может быть, это окажется и неплохим вложением капитала. Будет что продать, когда для вас не найдется хорошей роли.

— Ах, что вы такое говорите! Я ведь еще только в самом начале карьеры! К тому же, картины — это ведь очень дорого?

— Но не так дорого, как американская ванная.

Дина обворожительно улыбнулась.

— Но мне всегда казалось, что ванная комната — это очень важно.

Джейн налила еще два стакана пива, протянула один Роберту, затем села в кресло напротив дивана.

— Что ж, ваша квартира, милочка, вам и решать.

В голосе у нее появился легкий холодок. Роберт поспешно заговорил:

— Вы так и не рассказали мне, о чем эта новая пьеса… «Стеклянная дверь». Когда состоится премьера?

— В среду. На этой неделе. В театре на Риджент-стрит.

— Джейн, мы обязательно должны успеть купить билеты.

— Да, конечно, — сказала Джейн.

— Как подумаю о премьере, мне становится плохо, — сказала Дина. — Понимаете, это мой первый выход на большую сцену, и не будь Мейо гениальным режиссером, меня бы выставили вон в первую же неделю.

— Но вы так и не рассказали, о чем же пьеса?

— О, это… ну, право, не знаю… Это о молодом человеке из простой рабочей семьи. Он пишет книгу, и книга становится бестселлером, а он становится вроде бы знаменитостью — он уже и на телевидении и все такое прочее. А затем он связывается с киношниками и все богатеет и богатеет и становится все отвратительнее и отвратительнее, пьет, меняет одну за другой любовниц — в общем, живет в полное удовольствие. А в конце, конечно, все это рушится, как карточный домик, и кончает он там, где начинал — в материнском доме, на кухне, сидя перед своей старой машинкой с чистым листом бумаги. Я понимаю, может быть, довольно избитый сюжет, но жизненный и трогательный, и язык очень современный.

— Вам кажется, она пойдет?