Книга Под знаком Близнецов, страница 58 – Розамунда Пилчер

— О, да. Очень много разных соревнований. И не только в Ардморе. Он ходил под парусами в Клайд и участвовал в северных королевских гонках, а когда окончил школу, отправился с командой в плавание через океан, в Америку. У него всегда была яхта. Это было величайшей радостью в его жизни.

— А затем началась война, и он пошел служить во флот, — подсказал Джейсон.

— Да, он служил во флоте. Плавал на эсминце в составе атлантического конвоя. Иногда они заходили в Гэрлох или в Кайл-оф-Лохалш, тогда он приезжал на неделю домой, в отпуск, и почти все время возился со своей яхтой.

— А моя бабушка тоже служила во флоте, правда?

Таппи снисходительно улыбнулась.

— Да, это называлось вспомогательной службой. Они поженились вскоре после начала войны. У них была забавная свадьба. Ее долго откладывали, потому что Брюс был в море. Наконец он получил недельный отпуск. Они оба тогда были в Лондоне, и нам с Изабель пришлось ехать туда. Поезда были забиты солдатами, все сидели друг у друга на коленях. Было очень весело.

Тут Таппи всплеснула руками.

— Вы пришли сюда не мои байки слушать, а пожелать мне спокойной ночи и идти развлекаться. Только подумай, Джейсон, сегодня у тебя первый такой вечер. Ты будешь вспоминать всю жизнь, как был одет в дедушкин килт и бархатный камзол.

Джейсон неохотно пошел к двери.

— Ты потанцуешь со мной? — спросил он Флору. — Я знаю только два танца — «обдери иву» и «восьмерку».

— Я не знаю ни того, ни другого, но если ты меня научишь, с удовольствием потанцую с тобой.

— Попробую научить, — важно сказал Джейсон, открывая дверь. — Спокойной ночи, Таппи.

Дверь за ним закрылась. Таппи устало откинулась на подушки, но вид у нее был довольный.

— Как странно, сегодня я потеряла ощущение времени. Я слушала музыку и представляла, как все выглядит там, внизу, представляла все эти хлопоты и суматоху, и тут вдруг вошел Джейсон. В какой-то момент мне показалось, что это Брюс. Такое странное чувство. Но в то же время приятное. Этот дом, он столько всего помнит. Знаешь, Роза, я ведь прожила здесь всю жизнь. Я не говорила тебе об этом?

— Нет.

— Я родилась и выросла в этом доме. И оба моих младших брата тоже. Джеймс и Роби. Они были гораздо младше меня. Мама умерла, когда мне было двенадцать лет, так что в некотором роде они стали моими детьми. Такие чудесные озорные мальчишки. Ты не представляешь, какие проделки они устраивали. Однажды сделали плот, спустили его на воду, а тут начался отлив, и их унесло в море. Пришлось высылать за ними спасательную шлюпку. А в другой раз развели костер в летнем домике, и начался пожар. Они чудом уцелели. Тогда я впервые увидела, что отец по-настоящему рассердился. Потом их отправили в школу, и я очень по ним скучала. Они выросли, стали высокими и красивыми, но остались такими же озорниками. К тому времени я уже вышла замуж и жила в Эдинбурге, но сколько же рассказов я наслушалась об их похождениях! Эти красавцы разбили немало сердец. Но в них было столько обаяния, что девушки не могли долго сердиться и всегда прощали их.

— А что с ними случилось?

Веселый голос Таппи слегка дрогнул.

— Погибли. Оба. В Первую мировую. Сначала Роби, потом Джеймс. То была ужасная война. Столько молодых парней не вернулось. Эти бесконечные списки убитых и раненых… Знаешь, даже поколение Изабель не представляет весь ужас этих списков. А в самом конце войны погиб мой муж. Когда это случилось, мне казалось, что жизнь кончилась.

В ее голубых глазах заблестели слезы.

— О, Таппи…

Но Таппи покачала головой, прогоняя печаль.

— На самом деле, мне было ради чего жить. У меня были дети. Брюс и Изабель. Но мне казалось, что я не очень хорошая мать. Поскольку мне пришлось растить младших братьев, я уже выплеснула на них все свои материнские чувства, и когда родились Брюс и Изабель, не так обрадовалась материнству, как должна была. Мы жили в Эдинбурге, дети росли бледными и вялыми, бедняжки, а мне не хватало энтузиазма, чтобы сделать что-то, и я чувствовала себя виноватой. Это был порочный круг.

— И что случилось потом?

— Отец прислал письмо. Война закончилась, и он попросил меня привезти детей домой, в Фернриг, на Рождество. Мы сели на поезд и приехали. Темным зимним утром он встретил нас на вокзале в Тарболе. Было холодно, шел дождь, а у нас был такой несчастный вид — все трое в чернильно-черных пальто, с серыми лицами, испачканными паровозной сажей. Мы сели в повозку, запряженную лошадьми, и к рассвету добрались до Фернрига. По дороге встретили знакомого фермера. Отец остановил лошадей и познакомил детей со стариком. Я до сих пор помню, как торжественно они пожимали друг другу руки. Поначалу я думала, что после Рождества мы вернемся домой. Но мы остались на Новый год, недели превратились в месяцы, а потом наступила весна. И я поняла, моим детям хорошо в Фернриге. У них появился румянец, они почти все время проводили на улице. А я вдруг увлеклась садоводством. Сделала клумбу с розами, посадила кусты и постепенно начала понимать, что каким бы трагическим не было прошлое, все равно должно быть будущее. Это очень добрый дом. Он умеет утешать. Он почти не меняется, и это успокаивает.

Она замолчала. Снизу доносились звуки подъезжающих машин, нарастающий шум голосов перекрывал музыку. Праздник начался. Таппи дотянулась до шампанского и сделала маленький глоток. Потом поставила бокал и снова взяла Флору за руку.

— Торквил и Энтони родились здесь. Брюс очень беспокоился о своей жене, поэтому мы решили, что она на время беременности приедет сюда. Первые роды были тяжелыми, и врачи не советовали ей иметь второго ребенка, но она рискнула. Все могло бы быть хорошо, но за месяц до рождения Энтони корабль Брюса подорвался — торпеда. Это подкосило ее. У нее не осталось воли к жизни. Она перестала бороться. И самое ужасное было в том, что я понимала, что она чувствует. — Таппи криво улыбнулась. — Мы с Изабель оказались с двумя мальчишками на руках, которых надо было растить. В Фернриге всегда были мальчишки. Дом полон ими. Иногда я слышу, как они вбегают в дом из сада, окликают друг друга на лестнице, шумят. Они никогда не взрослеют. И до тех пор, пока я здесь, пока я помню тех, кто умер, они живы.

Она снова замолчала.

— Жаль, что вы не рассказали мне об этом раньше, — сказала Флора.

— Иногда лучше не говорить о прошлом. Это привилегия стариков.

— Но Фернриг такой счастливый дом. Это чувствуется сразу, как только входишь в него.

— Я рада, что ты заметила это. Иногда я думаю, что этот дом подобен дереву, старому, сучковатому, с искривленным ветром стволом. Какие-то ветви высохли, какие-то обломило бурей, и порой кажется, что дерево умирает. Но потом наступает весна и появляются тысячи молодых зеленых листочков. Как чудо. Ты — один из этих листьев, Роза. И Энтони. И Джейсон. Стоит жить, если знаешь, что вокруг столько молодых людей. Если знаешь, что они здесь. — Таппи вдруг спохватилась: — Что это я держу тебя здесь, болтаю всякую ерунду, когда гости ждут тебя внизу! Ты нервничаешь?