Онлайн книга «После любви»
|
– Ты из-за этого переживаешь? Из-за того, что я выставил тебя дурой перед каким-то индюком? Перед недоноском? Он прав. Именно из-за этого я и переживаю. Истина (как и любая, застигнутая врасплох истина) выглядит почти непристойно. Ненависть к Доминику, проведшему сеанс разоблачения, вспыхивает мгновенно: а он еще имел наглость сделать мне предложение, этот трус, этот жирдяй, этот мешок с удобрениями! Мазила, неудачник, грязная свинья!.. – Ты ошибаешься, Сашa – хрюкает грязная свинья. – Ты очень сильно ошибаешься. – Нам не о чем больше говорить, Доминик. Ослепленная ненавистью, я делаю то, что не должна была делать ни при каких условиях: я пинаю обломки, топчу ногами лицо Девушки С Девятью Жизнями, от которой еще недавно была без ума. – Ты все разрушил! Разрушил!.. Доминик никак не реагирует на мою ярость. Он стоит в углу комнаты, с опущенными плечами, опущенной головой. Краска на его руках изменила цвет, теперь она вовсе не такая яркая, какой была вначале, наверное, то же самое происходит и с кровью, когда кровь становится воспоминанием. Задерживаться здесь дольше не имеет смысла. Я не жду, что Доминик окликнет меня, но он окликает: – Сашa.. – Я пришлю Фатиму, она все уберет. – Это ты все разрушила, Сашa. Моя жизнь… – Твоя жизнь – дерьмо! Дерьмо. Le merde в чистом виде, без всякого вкрапления l'amour. Я торжественно провозглашаю это у входной двери, прежде чем захлопнуть ее за собой: что бы ни сказал сейчас Доминик – ответа я все равно не услышу, а все его слова, отскочив от дерева, к нему же и вернутся. …Алекс должен ждать меня в номере, так было условлено. Вместо этого я застаю его у стойки, он о чем-то оживленно болтает с Фатимой, флиртует с Фатимой, черт возьми, уж не ревную ли я? Фатима тоже хороша: никакой пресловутой восточной сдержанности, никакой пугливости, круглое голое лицо смеется, круглый голый рот приоткрыт – и наказание за вольность не предусмотрено: марокканцы чрезмерно либеральны со своими женушками, рано или поздно это вылезет им боком. Я всегда считала Фатиму красавицей, достойной лучшей участи, чем быть женой повара при отеле, но теперь могу суверенностью сказать: здесь ей самое место. Что успел сказать ей Алекс? Что-то забавное – она снова улыбается, прикрыв ладонями подбородок, их тыльная сторона украшена татуировками из хны, это может впечатлить кого угодно. Алекс тоже попался. Не потому ли он лезет в карман за портмоне и вынимает оттуда очередную десятку? Просто наблюдать за этим – выше моих сил. – Фатима! – окликаю я девушку. – Зайди к хозяину. – Прямо сейчас? – Прямо сейчас. Отнеси Наби рыбу и отправляйся к Доминику. Ни на чем не основанная, никчемная ревность заставляет меня совершать одну глупость за другой. Я зачем-то повысила голос на Фатиму, зачем-то разговариваю с ней как с прислугой, хотя мы всегда были на равных. Женщины, помогающие мужчинам справляться с делами. – Рыбу? – удивляется Фатима. – Где пакет? – спрашиваю я у Алекса. – Разве вы не видите? Все правильно, я давно приметила и пакет, он стоит в ногах Алекса, слегка завалившись набок; прежде, чем пакет перекочует к Фатиме, необходимо изъять из него ключ. Что я и делаю, затратив на это чуть больше времени, чем следовало бы: простые механические движения призваны вернуть мне покой и равновесие. – Какая муха вас укусила? – интересуется Алекс, когда мы остаемся одни. – Набросились на бедную девушку… – Вы должны были ждать меня в номере… – А теперь бросаетесь на меня! Что-то произошло? – Пока не знаю. Фатима вас удивила? – С чего вы взяли? – Вы отдали ей десятку. Я видела. – Это внеплановая десятка. Я просто купил у нее одну вещь. – Какую же? Вместо ответа Алекс перегибается через стойку и собирает плотные кусочки картона, оставленные Фатимой: мимо меня проплывают обе половины лошади, и оба бабуша, и дворец Бахия. – Я купил у нее карты для арабского гадания. – И вы уже знаете, как ими пользоваться? – Конечно. Это несложно. Я научу и вас. В руках Алекса карты преображаются: теперь они кажутся мне старинными, едва ли не раритетными, десять евро за такой подарок судьбы – сумма явно недостаточная. – Четырем сторонам каждой карты соответствуют половинки четырех предметов. Лампа, кальян, дворец… – Это Бахия. – Все может быть. Персонификация предметов в данном случае меня не интересует. Только символика. Лошадь, полумесяц со звездой, кошка, верблюд и так далее. Всего двадцать карт. Укладываем по пять карт в ряд, получается четыре ряда. И смотрим, какие из половинок совпали. Их месторасположение значения не имеет – они могут совпадать и сверху, и снизу, важно, чтобы карты были соседними. Цельный рисунок даст нам ответ: – Какой же? – Полумесяц – исполнение желаний.., Змея – наличие врагов. Лепешка – застой в делах, раскрытая книга – их расцвет. Как видите, все очень просто. – Действительно просто. А что означают бабуши? – Что такое бабуши? – Туфли… Или башмаки, как вам больше нравится. – А-а… Дорогу, конечно. Не самый сложный символ. Не самые сложные трактовки. – Мне кажется, Фатима продешевила. – Нисколько. Так что случилось с вашим другом? – Несчастье… Сказать сейчас о том, что доски с картинами уничтожены, означает выставить себя не только полной дурой. Но и обманщицей, сраной мистификаторшей. – Несчастье… или скорее форс-мажор. – Вот как? – Досок больше нет. Этот идиот… – Ваш приятель? – деловито уточняет Алекс. – Да. Этот идиот, мой приятель, разбил их в щепы. Ни одной не осталось. Не знаю, что на него нашло. Полное помрачение сознания, не иначе. Вопреки ожиданиям, Алекс никак не реагирует на мои слова. – Мне очень жаль, Алекс. Вы приехали напрасно. Даже тень на его лицо не упала, вот проклятье! – Совсем не напрасно, Сашa. Ну почему, почему в его устах это снова не выглядит комплиментом, элементарным знаком внимания симпатичной женщине! или нет: женщине с изюминкой. Или нет: женщине – владелице ключа, поднятого со дна Атлантического океана. – Во-первых, я получил чудесные карты. Во-вторых, чудесное письмо. И наконец, вы, Сашa. Этого больше, чем достаточно. |