Онлайн книга «Первая любовь»
|
— Мама не разрешает. — Мы ей не скажем. — Ее это не убьет? — Нет. — Ты тоже будешь ее крестом? — Нет, раной. Крест — это ты. — Скажи, что ты написала. — Погаси лампы, говорю тебе, мы уходим. Кристина обладала чертовской интуицией, и меня она знала лучше некуда. В тот день ей стало страшно, и она была права, хотя поначалу я собиралась произвести самый простой эксперимент. А Кристина, несмотря на все свои страхи, никогда и ни в чем не могла мне отказать. Она бы и в окно бросилась, если бы я ее попросила. Она бы обругала родителей, растоптала свою пластинку, оторвала крылья отцовским бабочкам, если бы знала, что только это может меня порадовать. Она не засыпала, не сказав мне: "Мимиль, я тебя люблю". Ей казалось, что она говорит шепотом, но она кричала на всю квартиру. Я говорила: "Тише…" И она так же оглушительно, не пытаясь умерить свой громкий голос, соглашалась: "Хорошо". Назавтра все повторялось снова. Почему я ей никогда не отвечала? Кристине вовсе не нужно было признаваться мне каждый вечер в любви, она хотела один-единственный раз услышать, что я ее люблю. Один только раз. И она бы перестала кричать на весь дом. — Мы куда идем? — В город. — Скажи, что ты написала? Мы шли по улице Миним, по узкому разбитому тротуару в тени платанов, их едва не задевали проезжающие машины, заставляя плясать в воздухе бумажки и пыль. Я показала Кристине первое слово и попросила, чтобы она прочитала его сама, подсказав ей: — Первая буква "у", Кристина! "У" из "умо. "У" из "умо"… умо… умо… Постарайся, Кристина, ты же знаешь эту песню наизусть. — Знаю эту песню наизусть? — Наизусть! Кристина задумалась с мучительным напряжением, боясь меня разочаровать, а потом с мольбой посмотрела на меня, прося помощи. — Ну, подумай немножко, какую песню ты поешь? Ну? Давай, не бойся, сообрази, Кристина! Скажи, какую песню ты поешь? — Я пою… я пою… "Умоляю"? — Да! Кристина радостно расхохоталась, вместо лица у нее был теперь только радостно хохочущий рот. Но когда я сказала: "Видишь, я написала: "Убедительная просьба доставить, если она потеряется, в квартал Петит-Шартрез, дом Б, в Экс-ан-Провансе", Кристина перестала смеяться. Она так напряженно смотрела на меня, что ее маленькие глазки за толстыми стеклами очков сделались еще меньше. — У меня болит живот. Мне надо в туалет. — Нет, Кристина. — Надо. — А я говорю, не надо. Послушай, Кристина, неужели ты не хочешь испытать на себе то, что прожил только один Майк Брант? — У меня болит живот. — Кристина, ты же знаешь, что когда Майк Брант был маленьким, он не говорил. — Да… — Ты знаешь, что его мама продала всю мебель, чтобы купить билет до Америки и показать его специалистам. — Даже стол? — Что? — Даже стол продала? — Даже стол. — Жалко. — Ничего не жалко. Нельзя было иначе. — Да, конечно. — Но Америка-то большая, ты же понимаешь? — Большая, я понимаю. — Так вот, если бы маленький Моше, потому что не забывай, что его звали Моше, не был бы немым, он бы не попал в Америку, а если бы он не попал в Америку, он не стал бы певцом Майком Брантом, потому что немые не могут петь? Ты согласна? — Ну-у… — И его мать так боялась, что он потеряется на улицах Нью-Йорка, что она написала точно такую же бумагу и повесила ее на шею своему маленькому мальчику, только адрес был другой, нью-йоркский адрес. "Убедительная просьба, если он потеряется, привести…" ну, не знаю, на Сорок вторую улицу, например, или в "кошерную бакалейную лавку на Манхэттене". Одним словом, у тебя точно такая же надпись, но с адресом Экса. Так что попробуй, побудь Майком Брантом. Представь себя Моше, пойди в город, посмотри, помогут ли тебе люди, если ты заблудишься. Кристина остановилась и замерла. Она смотрела на меня. Она тоже онемела. Она была в затруднении. — Вот именно так. Ты разучилась говорить, и кто-то из прохожих должен привести тебя домой. Кристина делала невероятные усилия, чтобы меня послушаться, и еще более невероятные, чтобы понять, чего же я от нее хочу, что она должна делать. Немолодая женщина, нагруженная покупками явно из "Жеан Казино", приближалась к нам. Я прошептала Кристине: "Не забудь, ты потерялась, ты не знаешь, где твой дом". И когда женщина подошла к нам совсем близко, Кристина остановила ее вопросом: — Где мой дом, мадам? Женщина посмотрела на Кристину с удивлением, ей, как почти всем взрослым, показалось странным, что Кристина говорит с ней как со своей ровней. И пошла своей дорогой, пробормотав, что она очень занята. Она обращалась скорее к себе самой, глядя под ноги, покачивая пакетами с покупками. Я потянула Кристину за рукав, но она выдернула руку. Я хотела получше объяснить ей, что она должна делать, но она оттолкнула меня со всей силы, а силы у Кристины было хоть отбавляй, и остановила старичка, который шел по тротуару, ведя велосипед. Было ясно, что на этот велосипед он не сядет никогда в жизни. — Где мой дом? — Что? — Где мой дом? Я вмешалась, обняла Кристину за шею и прошептала: — Старичок со своим велосипедом пусть идет своей дорогой. А ты, Кристина, не должна вообще говорить и… От мощного удара локтем в живот у меня перехватило дыхание. Силы у Кристины и впрямь было вдоволь. — Я не с тобой разговариваю! — закричала она, даже не поглядев на меня. Мне стало ясно, что Кристина не поняла правил игры, и я снова принялась объяснять. — Кристина, главное, что ты… — начала я. — На помощь! — завопила Кристина. — На помощь! На помощь! Всю свою панику и недюжинную силу вложила Кристина в неистовый вопль. Старичок, насколько мог, прибавил ходу, торопясь уйти от нее подальше. А Кристина продолжала вопить, призывая на помощь. Меня она яростно отталкивала, я потеряла над ней всякую власть. Поверив в свою беду, она меня больше не слышала, и втолковать ей что-то было невозможно. Ватага подростков постаралась обойти нас как можно дальше, они предпочли рисковать жизнью на проезжей части, лишь бы миновать двух истеричных девиц. Какой-то мужчина на мотороллере остановился возле нас, желая узнать, что происходит, но его доброжелательность и сочувствие испарились в один миг, как только Кристина завопила: "На помощь! Я в Нью-Йорке! Я онемела!" — он мигом надел каску, и его как ветром сдуло. Самое худшее, что я тоже запаниковала. Я стала ловить машину, надеясь усадить туда Кристину и без скандала добраться до дома. Кристина кричала по-прежнему, что она немая в Нью-Йорке, и вдруг с гримасой схватилась за живот. Живот вернул ее к действительности. "Я хочу какать, Мимиль, очень, очень!" — сообщила она. По счастью, перед нами остановилась машина, женщина за рулем маленького "рено". Я узнала дочку соседки, а она узнала Кристину и предложила отвезти нас домой. Мы были спасены. |