Книга Три метра над небом. Я хочу тебя, страница 49 – Федерико Моччиа

Это относится к ней, но внимание Джин рассеянно: вызов застал ее врасплох.

— А, что? Ах, да, — она берет микрофон, который ей протягивает соседка справа. — Я — Джиневра Биро, девятнадцать лет, учусь на филологическом, по специализации — режиссер-постановщик. Участвовала в нескольких передачах как ассистент. — Джин выставляет руки вперед и поднимает кверху, делая шаг вперед в полунаклоне. — Если бы я была обычным конвертом, я бы слетела вниз.

И возвращается на свое место. Все смеются.

— Эта далеко пойдет.

— Да, молодец. Да еще и хорошенькая.

— Действительно, молодец.

Я с удовольствием разглядываю ее. Она тоже смотрит на меня, с вызовом, уверенная в себе, нисколько не робея от того, что стоит на виду, в лучах прожекторов. И даже, наоборот, строит мне рожицу. Я наклоняюсь к Романи:

— Простите, доктор Романи… — он оборачивается ко мне. — Могу я задать вопрос этой девушке, чтобы лучше с ней познакомиться?

Он с любопытством смотрит на меня.

— Это профессиональный вопрос или ты хочешь попросить у нее телефон?

— Абсолютно профессиональный.

— Тогда пожалуйста, мы здесь для этого и собрались.

Я смотрю на Джин, выдерживаю паузу и начинаю:

— Каковы ваши планы на будущее?

— Муж и много-много детей. Ты, например, если хочешь, можешь сделать одного.

Блин. Шах и мат. Она меня опустила. Все хохочут как сумасшедшие. Они надрываются от смеха. Даже Романи смеется и разводит передо мной руками, как бы говоря: «победа за ней». И победа, действительно, за ней. С Тайсоном и то было бы проще сражаться. Он бы так меня не сделал. Ну хорошо, Джин, как хочешь. Мне плевать на присутствующих, и я продолжаю:

— Тогда, простите, почему же вы пришли на пробы вместо того, чтобы предаваться поискам того самого идеального мужчины?

Джин смотрит на меня с улыбкой. Она принимает благонравный и невинный вид и отвечает голосом святой женщины.

— А почему бы этому идеальному мужчине не найтись именно здесь? Вы, я вижу, немного разволновались, но совершенно напрасно, потому что вас я сразу же исключила.

Кто-то снова взрывается смехом.

— Ну ладно, хватит, — говорит Романи. — Мы закончили?

— Нет, еще я осталась.

Это подруга Джин, Эле. Она делает шаг вперед.

— Хорошо, представьтесь.

— Я — Элеонора Фьори, двадцать лет. Я пробовала участвовать во многих передачах, но безрезультатно, зато я изучаю дизайн, и результаты отличные.

Кто-то негромко пробует пошутить:

— И что тебе мешает продолжать?

Наверное, это Сесто, один из этих — Кот & Кот. Никто не смеется. Микели, Змей, оглядывается по сторонам. Романи делает вид, что ничего не слышал. И тогда он тоже делает вид, что не слышал. Тоскани, второй Кот, засмеялся, но, заметив, что никто не смеется, сделал вид, будто закашлялся.

— Прекрасно. Спасибо, девушки.

Романи подходит к хореографу, смотрит в листок, который тот держит в руках, и пальцем указывает на несколько имен. Потом берет бумагу и направляется к нам.

— Вы кого-то выбрали?

Я смотрю в листок. Там стоит несколько крестиков рядом с именами девушек. Пять-шесть уже выбраны. Я смотрю вниз, в конец списка. Вот она. У Джиневры Биро уже стоит крестик. Невероятно: у меня с Романи совпадают вкусы. Я улыбаюсь: ну что ж, это неудивительно. Сесто и Тоскани тоже отобрали по одной. Романи одобрил их выбор. Змей поместил два имени, но Романи оставил лишь одно. Подходит Маццокка: у него тоже есть предложение.

— Романи, пусть это выглядит бредом, но мы должны взять еще одну. Тебе, может, и не понравится, но если хорошенько поразмыслить, взять ее — гениальный ход.

— Ну, и кто же это?

— Она понравится всем неуверенным в себе людям, — тем, кто сидит дома и думает, что ни на что не способен. Ты должен ее взять, Романи.

— Да кого же?

— Последнюю.

Кот & Кот, а за ними Змей, почти в унисон произносят: «Бэээээ». Так они выражают свое возмущение. Романи ничего не говорит, и эти трое, не угадав его реакцию, замолкают. Змей, впрочем, успел высказаться:

— Да это полный отстой! Мы что, будем делать мисс Италию наоборот? И вы будете присылать нам субтитры с объяснением того, что она сказала, на дом, чтобы мы могли перевести…

Это звучит убедительно. Маццокка качает головой.

— Это сильная идея. Романи, ты же сам подумал об этом, правда?

Романи некоторое время молчит. Потом улыбается.

— Нет, я об этом не думал, но это правильно. Совершенно правильно. Хорошо, отметь эту тоже, Карло.

Хореограф уже совсем ничего не понимает, но ставит этот последний крестик.

— О’кей, итак, девушки…

Хореограф поднимается на сцену и становится перед девушками.

— Благодарю всех, кто участвовал, но кого не отобрали…

Эле дергает плечом:

— Не за что.

Джин толкает ее локтем.

— И не отчаивайтесь. Настройтесь позитивно, конструктивно. Не пугайтесь неудач.

Хореограф начинает зачитывать имена.

— Итак, Джасмини, Календи, Федри…

Лица названных девушек вспыхивают радостью. Они улыбаются и делают шаг вперед. Лица других, чье имя пропущено, гаснут: мечта, хоть на миг появиться во всем своем блеске на экране, снова отдаляется. Бертарелло, Солези, Биро и Фьори. Джин и Эле последними делают шаг вперед. Эле смотрит на подругу.

— Поверить не могу. Сейчас они сделают как в том фильме — «Кордебалет»: те, кто вышел вперед, свободны, остальные приняты.

— Итак, те, кого я назвал, приходят сюда в понедельник. Прошу не опаздывать: в двенадцать часов в офисе подписываем договор, и в два часа здесь, в театре, начинаем работать. Работаем с двенадцати часов понедельника по субботу. В субботу вечером — прямой эфир. Понятно?

Одна из выбранных девушек, самая красивая, с огромными глазами и с глуповатым взглядом, поднимает руку.

— Что такое?

— Вообще-то я не поняла.

— Что не поняли?

— То, что вы сказали.

— Неплохо для начала. Тогда держись этой рыженькой, твоей соседки, и делай все как она. Это понятно?

— Более или менее.

Тормозная девушка смотрит на рыжую соседку, и та ободряюще улыбается ей. Вполне возможно, она и сама не все поняла правильно.

Эле хватается за голову обеими руками.

— Быть того не может, меня взяли!

— Может, может… закончилась твоя полоса невезения.