Онлайн книга «Темная сторона Луны»
|
– Ты должен знать: то, что мы сделали с его отцом, было местью за нашего, – глухо проговорил Уильям. – Это непринципиально, я же сказал: месть сжигает души. А на Темной стороне легче как вверх лететь, так и с горы катиться. – Мы не забудем, – сказала Хильда. Я уже шагнул в Тени. Когда я вернулся в лагерь спартанцев, застал у костра интересную картину. Леонид в компании с моими спутниками напивались. Спартанец как раз вещал – это, видимо, было продолжение какого-то разговора: – Против испанцев я, Руи, ничего не имею, хороший народ. Но двух вещей им не прощу: инквизиции и корриды. Это же надо додуматься так издеваться над бедным животным – и еще получать от этого удовольствие! – Так тебе не нравятся испанцы? – переспросил я, появляясь из Теней. Он был настолько пьян, что и бровью не повел, словно я присутствовал здесь с самого начала этого застолья. – Ой-ой-ой, только не надо такое обиженное лицо делать. Тоже мне испанец. Да в нашем Лунном мире настолько все смешалось! И вообще, будь ты испанцем, то говорил бы не «благородные сеньоры», а «благородные доны». – Это от бабки, – сказал я, садясь между Руи и Хансером и отхлебывая из протянутой мне амфоры неразбавленного вина. – Она была урожденная Басалетти, а они итальянцы. – К тому же меркурианцы, – добавил Руи. – А бабушка очень любила рассказывать о похождениях своего отца. Я-то послушал и забыл, а этот, – он толкнул меня в бок, – уши развесит, рот откроет, слушает. Вот и пошел по кривой дорожке. В прадеда. – Зато, если бы не моя кривая дорожка, в Лазурном замке нас положили бы всех… – Я осекся. У соседнего костра торчало воткнутое в землю длинное гоплитское копье. А на его конце сидел ворон: я готов был поспорить – тот самый, из замка, – и таращился на нас насмешливо так. Или это меня от цельного вина так повело? – Так что там ваша бабка? – напомнил Леонид. – А, бабка. Когда Руи начинал кидаться в слуг хлебом, она говорила: «Прекрати сейчас же, благородные сеньоры себя так не ведут» – Неправда, – возмутился брат. – Это она тебе говорила. – Конечно, ему, – подтвердил Хансер, трезвый как стеклышко. – От тебя я этих самых сеньоров ни разу не слышал, а ему запомнилось. – Эх ты, друг, – махнул я рукой. – Мог бы не блистать здесь своей логикой, а подыграть мне. – Ни в чем серьезном на меня не положишься. – Хансер рассмеялся. Последнее, что я помню, это голос Леонида и извечный вопрос: – Ты меня уважаешь? – Уважаю, но пить не буду, – еле ворочая языком, отвечал Бьярни. – А уважаешь? – Уважаю. – Я сволочь? – Не-а. – Нет, ты честно скажи, Бьярни Столп Чести, я сволочь? – Не-а. – Тогда почему ты светлый, а я темный? – А я не знаю, – с искренним недоумением ответил Бьярни. – Потому что у нас не светит солнце? – Не, это фигня. Тогда и я не светлый, а полутемный. У нас-то солнце тоже ночью не светит… А почему оно не светит у вас? – А хрен его знает. – Не, все это неправильно. – Тогда давай сделаем правильно, – предложил Леонид. – Мы? – удивился Бьярни. – А кто? Не они же! – Кивок в сторону нас с братом. – Они сейчас уже не могут, но утром обязательно нас поддержат. – А как? – А вот так. Отныне мы, Леонид Незыблемая Скала и Бьярни Столп Чести, нарекаем Светлую сторону Луны Солнечной, а Темную – Пасмурной. – Пасмурной? – переспросил Бьярни, давясь смехом. – Пасмурной, – подтвердил Леонид, и они оба пьяно расхохотались. Остальные уже давно отрубились. За редким исключением… Тайви стояла в темноте у самой границы света костра. Хансеру было хорошо ее видно: глаза слишком привыкли к мраку. Она смотрела туда, где днем разразилась битва. Хансер тихо подошел и встал рядом, но на расстоянии. Словно у какой-то видимой лишь ему черты, которую он последние четыре месяца не смел пересекать. – Не спится? – спросила Тайви. – Я отвечаю за наших людей. Хотелось бы напиться, подобно Луи. Леониду я верю, но нельзя забывать, что здесь лагерь темных. – Ты все же пошел на сделку с ними? – Ну, это же не настоящая Тьма, ты же видела, Тьмы в них больше, но есть и крохотная искорка Света. И в конце концов, все же обошлось. – Мы еще не дома, – просто ответила девушка. Некоторое время оба молчали, глядя на свежий курган. – Пахнет смертью, – прошептала Тайви. – Убийства, убийства, убийства, неужели люди не могут без этого жить? – Нам приходится убивать, чтобы не быть убитыми, – ответил Хансер. – Я не хочу. – Тебе и не придется, пока я жив. – Я не понимаю тебя. – Тайви вдруг повернулась к нему. – К чему все эти жертвы? – Какие жертвы? – То, что ты делаешь. Давай смотреть жизни в лицо. Я бросила тебя. Многие на твоем месте… – Я – не многие, – не дал ей договорить Хансер. – Я… – Ты любишь меня? – Да. И я был счастлив твоим счастьем. – Но в этом счастье привкус горечи. – Ну и что? – Но теперь, теперь и я могу что-то сделать для тебя. – Зачем? Хочешь вернуться ко мне? – Да. – Нет, не хочешь, считаешь себя должной. Но каждый раз, когда я шел в бой за тебя, я ничем не жертвовал. Как сказал бы Луи, есть вещи пострашнее смерти. Изменить себе. Я в те моменты просто был с тобой. Наших чувств не вернуть, а жалости мне не надо. Такой уж я: или все – или ничего. – Но, может быть, когда-нибудь… – Тень Лин-Ке-Тора все равно встанет между нами. Нет, Тайви. – Мы ведь с тех пор так об этом и не говорили, расстались молча. – Я и так все понял. Слова были не нужны. Мы остались друзьями, мне и этого хватает. – Разве? – Тело не в счет. Оно иногда бунтует. Но я ему господин, а не оно мне. Ты всегда и во всем можешь рассчитывать на меня, как и прежде. И тебе не придется учиться убивать, пока я жив. Они замолчали, глядя друг на друга. Хансер ободряюще улыбнулся: – Мы прорвемся, малыш, я верю. – И я верю: раз в Багряном домене отыскался человек, подобный Леониду, для высших не все потеряно. – Тьма. В ней легче спрятать черных чудовищ, но и свет в ней горит ярче и притягивает всех тех, кому он в диковинку. Из такого любопытства может вырасти нечто большее – новый Мир. |