Онлайн книга «Путеводная звезда [= И нет любви иной...]»
|
– Чаво? – Я спрашиваю – помереть торопишься? – Роза подняла голову, прямо посмотрела в пьяное, лоснящееся лицо парня. – Не торопись, малой, молодой еще, неженатый даже. И детей ведь нет? – Гы, какая… – озадаченно сказал тот. – Ну, впрямь нет… Роза нагнулась. Черенком трубки провела черту между собой и парнем. Выпрямилась и, показывая на черту, коротко предупредила: – Переступишь – никогда и не будет. Парень захлопал белесыми ресницами. Неуверенно ухмыльнулся, обернулся на своих, но Илья видел, что он колеблется. А Роза тем временем плюнула в котел, взмахнула над ним руками – и пламя костра, взметнувшись, стало зеленым. Еще один взмах – и огонь порозовел. Еще – и языки заиграли голубоватым светом. Толпа, ахнув, подалась назад. Роза, повернув к ним голову, зло вскричала: – Ополоумели вы, что ли, крещеные?! Вон иконы в окнах торчат, откуда здесь жиды?! Идите своей дорогой, не мешайте мне! Настроение у меня сегодня плохое, не вводите в грех! Погромщики в нерешительности молчали. С минуту можно было даже думать о том, что они действительно отправятся восвояси. Но беременная бабенка в зеленом платке вдруг размашисто шагнула через проведенную Розой черту и остановилась прямо у огня. Ее глаза без ресниц вызывающе сощурились. – А вот я перешла! – визгливо выкрикнула она. – И ништо мне! Люди, дурит вас ведьма жидовская, своих выгораживает! Бей ее! – Посто-ой, милая… – пропела Роза, и Илью даже передернуло: таким незнакомым, странным, низким стал ее голос. – Зря ты это сделала, ой, зря… Говорила же я – детей не будет? Вот и смотри, что рожаешь! Она опустилась на колени перед бабенкой, протянула руки к ее юбке, быстро приподняла подол. Та и опомниться не успела, как раздался мокрый шлепок, и в руках Розы оказался сердито бьющий хвостом живой бычок. Толпа ахнула. Бабенка захлебнулась криком, зажала руками рот. – О, пошли на выход, родимые! – удовлетворенно воскликнула Роза. – О, еще один просится! И еще… И еще… В истоптанную пыль из ее рук попадали еще два бычка, лягушка, немедленно скакнувшая под колодец, две протухшие мидии и под конец – белая крыса, тут же помчавшаяся к сараю. По толпе пронесся вздох. Беременная бабенка заверещала так, что у Ильи заложило уши, повалилась на спину, задрыгала ногами. – Ой, спортила! Спортила, проклятая жидовка, спортила-а-а! Бей, бей ведьму, а-а-а!!! – Стоять! – грозно выкрикнула Роза, кинувшись прямо на толпу с раскинутыми в стороны руками. Та отхлынула, но лишь на миг. Из задних рядов послышались крики: – Одна она, крещеные! Ничего не сотворит боле! Бей чертову ведьму! Супротив иконы не попрет! Передние еще колебались, нерешительно глядя на бьющуюся в судорогах беременную бабу и на оскаленное лицо Розы, но сзади уже напирали, над толпой поднялись иконы и палки… Илья понял – все. И, кляня Розу, себя и проклятых гаджэн, вылетел из спасительной тени сарая на двор. За ним, тяжело топая, выбежал Белаш, с пронзительным воплем прыгнула Юлька, воздымающая над головой свою сковородку. Мельком обернувшись, Илья увидел, что от трактира несется, вращая единственным глазом, Лазарь с обрывком цепи в руках, а за ним – с десяток молодых евреев, потрясающих поленьями. Толпа взвыла – и кинулась на них, Илью тут же сбили с ног, он вскочил, ударил кого-то палкой по ногам, выдернул из-за голенища нож, мельком подумал – вот и конец пришел… Но внезапно над толпой пронесся ликующий голос Розы: «Рыбачки-и-и!!!» Резко повернувшись, Илья увидел бегущую берегом моря к трактиру толпу рыбаков с веслами наперевес. Впереди всех летел Митька, и красный платок Розы в его поднятой руке напоминал победное знамя. Все закончилось очень быстро. В поселке и без того не любили чужих, а сейчас обозленные донельзя рыбаки, которых отчаянное Митькино махание платком с берега заставило бросить лов и со всей мочи грести в поселок, разметали погромщиков в несколько минут. Вскоре все поле битвы было покрыто обломками икон и палок, местами сбрызнуто кровью, а несколько человек были избиты настолько, что не смогли убежать и лишь стонали, лежа ничком в желтой пыли. Юлька отливала их водой, вытаскивая из колодца ведро за ведром. Из держащих оборону серьезно пострадал лишь Белаш, которого ударили цепью по голове – рассекли бровь. Илья отделался шишкой на затылке и порванной в клочья рубахой, а у Розы оказался выдранным клок волос, который она, сидя на земле, в кольце хохочущих рыбаков, безуспешно пыталась пристроить на место. – Тьфу ты, нечистая сила, ходи теперь с плешью! – Вот башка отчаянная! Лихая цыгануха! Да как тебе в голову взбрело? Ить порвали бы они тебя в мелку лапшу! – изумлялся дед Ершик. – А-а, сгорите вы все вместе со своими жидами… – сердито отмахивалась Роза, но Илья видел, какое бледное у нее лицо и как дрожат руки. – Лазарь, ты-то чего прилез, черт одноглазый? Я думала – в подполе вместе с родней хоронишься! Евреев не было видно ни одного, даже тех, кто выбежал на помощь Розе: видимо, в самом деле забились в подпол. Юлька целовала в розовый нос свою белую крысу Машку, которую Роза «приняла» из-под подола беременной погромщицы. У последней в самом деле начались схватки, и Роза распорядилась отнести ее к молдаванам: старая Парушоя была хорошей повитухой. Лазарь, которому расшибли нос, сидел на крыльце, прижимая к пострадавшему месту живую, бьющуюся макрель, и, казалось, забыл все слова, кроме матерных. Вскочил он лишь тогда, когда рыбаки, погалдев и поудивлявшись случившемуся, решили, что, коли лов все равно пропал, требуется отметить победу, и дружно тронулись в кабак. Раненый Белаш, которого оставили было лежать с повязкой на голове в тени под грецким орехом, гневно заорал, вскочил и триумфально пролез в узкую дверь впереди всех. – Чачанка, идем с нами! – звали рыбаки. Но Илья сгреб Розу в охапку, утащил ее в заднюю комнату, уложил, как девочку, на кровать, и только там она, повалившись ничком на смятую подушку, зашлась в плаче. Илья сел рядом на полу, растерянно пробормотал: – Ну, чего ж теперь-то, дура… – Да-а… Тебе легко говори-ить… А знаешь, как я спугалась? – А то… Сам чуть со страха не околел. Да зачем ты в это полезла-то? Нешто ты их сдержать смогла бы, кодлу эту пьяную? – Что ты… не сдержала бы нипочем… Я время тянула, ждала: вот сейчас рыбачки подгребут… – А… А если бы не подгребли? – Да куда б они делись-то? – Роза всхлипнула в последний раз, высморкалась в полотенце и села на постели. – Тут, морэ, народ отчаянный, своих в обиду не дают. Илья не стал уточнять, насколько «своими» были поселковым рыбакам прибежавшие из Одессы евреи. Он молча принес Розе ковш воды – умыться, приложил к своей принявшей угрожающие размеры шишке ложку. Осторожно спросил: – Как это у тебя огонь разноцветным сделался? – А, в цирке научилась… – Роза хмыкнула. – Просто порошочек особый сыплешь – и все. Видел, как я над огнем-то руками махала? |