Онлайн книга «Бриллианты для куклы»
|
Женщина лежала там, в большом зеленом кресле, запрокинув голову с роскошными рыжими волосами. Ноги в голубых брюках протянулись почти до середины комнаты, губы, накрашенные алой помадой, были чуть приоткрыты. Юлька испуганно шмыгнула носом и чуть не чихнула от незнакомого запаха, идущего от рыжей: горьковатого, как свежерастертая в ладонях полынь. – Она… живая? – придушенно спросил Атаманов. Юлька судорожно вздохнула, присмотрелась. Прошептала: – Вроде дышит… да… Атаман, атас! Она шарахнулась к двери, увлекая за собой Серегу. Но тот зацепился за торшер, который со скрипом начал заваливаться набок, грохнулся, осколки разбившегося зеленого абажура брызнули по углам, но женщина в кресле даже не шевельнулась. И тогда они дали деру, Полундра – первая, Серега – за ней. Поскользнувшись у самого окна, Атаманов ударился коленом об пол и взвыл. – Ты чего?! – Юлька, уже стоявшая на пожарной лестнице, снова сунула голову в окно. – Осколок, блин! Лампа чертова! – выругался Атаманов, вытаскивая из-под колена зеленую стекляшку. – Порезался? – Вроде нет… – Так бросай осколок – и тикаем! Бросать было некогда, Атаманов сунул стекляшку в карман и кинулся в окно вслед за подругой. Юлька еще не успела спрыгнуть на землю, когда раздался истошный визг Белки от угла: – Сова-а! Почти сразу же послышалось топанье боевого индийского слона, и из-за поворота вылетел Батон – красный, вспотевший, с вытаращенными глазами и сотрясающимся животом. Атаманов, застрявший на уровне второго этажа, с грохотом, пропуская ступеньки, заскользил вниз по пожарной лестнице, каким-то чудом приземлился на ноги, схватил Юльку за руку и, увлекая ее за собой, помчался прочь. Сзади слышался топот: это бежали Белка и Батон. Вся компания пронеслась вдоль забора, протиснулась сквозь дырку в решетке, скатилась по поросшему полынью обрыву в овраг, под ограду стадиона, и только там, в знакомых зарослях, среди пустых пластиковых бутылок и разбросанных окурков, остановилась. – Юлька, Серега, что с вами? – потрясенно спросила Белка. – Что там было? Атаманов помотал головой. Взъерошил обеими руками волосы. Потер кулаками лоб. Поднял на Белку ошалелые глаза, затем посмотрел на Полундру и хрипло сказал: – Рыжая там. В кресле валяется. Вроде дышит. А может, уже и нет. Белка ахнула. Батон сказал короткое мужское слово, которое не одобряла Белкина старшая сестра. А Полундра, икнув, спросила: – Это что же… получается, Сова ее пристукнула? И… сбежала? Белка и Батон только пожали плечами и беспомощно переглянулись. А со стороны улицы внезапно, заставив всех подпрыгнуть, донеслась оглушительная сирена «Скорой помощи». – К нам? – прошептала Юлька. Вскочила и гигантскими прыжками помчалась вверх по склону оврага, назад к дому. Через мгновение ее догнал Атаманов. – Подождите! Подождите-е! – взывали снизу Батон с Белкой. Но Юлька и Атаманов остановились лишь за углом дома, чуть не врезавшись лбами в белую карету «Скорой помощи», паркующуюся у подъезда. Врачи в синих спецкостюмах споро выскочили из машины и побежали в подъезд. Юлька поскакала за ними, жалобно пища: – Эй, вы в какую квартиру? У меня дед один дома старый, в четвертой квартире… Не к нему? – Не, мы к бабуле из двенадцатой, – на бегу сообщил один из фельдшеров. Однако Юлька не отстала, добежала вместе с бригадой до полуоткрытой двери в квартиру Совы и умудрилась даже просунуть нос в дверь. Рыжую она увидеть не успела, но, к своему несказанному изумлению, увидела саму Сову, лежащую на диване. – Тебе здесь чего? – недружелюбно спросила врачиха. – Твоя бабка? – Не-е… я… это… Может, помочь чего? – Ступай-ступай, сами справимся. – Дверь захлопнулась. Десятью минутами позже вся компания опять сидела на крыше гаража и смотрела, как уезжает «Скорая помощь». Носилок с неподвижной рыжей дамой врачи не вынесли, и Атаманов не выдержал: – Белка, иди! – Почему я? Пусть Юлька… – Полундра засветилась уже. Иди, а то уедут! «Скорая помощь» уже собиралась отъезжать, когда Белка подсеменила к открытому окну машины и интеллигентнейшим голоском лауреата конкурса «Щелкунчик» спросила: – Простите, пожалуйста, а что случилось? – Ничего особенного, сердечный приступ, – скучным голосом ответила врачиха. – У Совы? Извините… у хозяйки квартиры, да? – Угу… Поезжай, Михалыч, из Пересветова переулка вызов был, рядом тут… «Скорая помощь» снялась с места и укатила за угол. Белка стояла и смотрела ей вслед. Сзади подошли остальные. – Ну что? – напряженно спросил Атаманов. – Где рыжая? – Глюки у вас с Полундрой, – фыркнула Белка. – Бросай курить. – Чего-о-о?! А по соплям?! – Не было там никакой рыжей. Наверное, выскочить как-то успела, а мы не заметили. У Совы с сердцем плохо было, вот и вызвала себе «неотложку». Телефона у нее нет, сбегала за угол. Вот и все. – А как Сова неслась, ты помнишь? С сердечным приступом так не бегают! – взвился Атаманов. – И рыжая была! Падлой буду – была! Сам видел! И Полундра видела! – Очки купите. – Ну я тебе щас… – Атаманов кинулся к Белке, но его отпихнул Батон: – Остынь. Она-то при чем? Ты сам глядел – никого не выносили. – А я своими глазами видела, рыжая была! – поддержала друга Полундра. – Лежала там, в квартире, ножки протянувши! Мы сначала решили, что кирдык ей, а потом глядим – дышит… Друзья посмотрели друг на друга. Сложившаяся ситуация требовала обсуждения. К тому же время перевалило за полдень и всем захотелось есть. – Идемте ко мне, – предложила Белка. – Соня на концерт ушла, до ночи не вернется. – Борщ есть? – деловито спросил Атаманов. – Целая кастрюля. Вчерашний, правда. – Плевать, – решил Атаманов. – Пошли… В большой квартире семьи Гринберг было пусто. Паркет блестел, и, прежде чем войти внутрь, Батон снял кроссовки, а Атаманов вместе с кроссовками и носки. Они не сразу заметили плывущие из кухни клубы дыма. Белка увидела их первой, с воплем кинулась в пищеблок, а через минуту стало ясно, что борща Атаманову не видать. – Соня опять забыла с плиты снять… – оправдывалась Белка, держа на вытянутых руках чадящую черным дымом кастрюлю. – Она перед своими концертами вообще соображать не способна. Хорошо еще, что мы пришли, а то бы пожар случился… Атаманов молча пожал плечами. Рассеянность Белкиной сестрицы, восемнадцатилетней студентки консерватории, была известна всему двору. |