Книга Стоящий у Солнца, страница 89 – Сергей Алексеев

— Что же ты не сбежал, гражданин Русинов?

— Сбежал бы, да некуда, — сказал он. — Между прочим, арестованных полагается кормить.

— Ну, ешь, — разрешил участковый. — Морковки наворовал…

— Теперь не хочу…

— Дело твоё. — Участковый достал из кармана тугой свиток бинта. — Ты извини, я тебе глаза завяжу. Так надо.

— Завязывай, если надо, — согласился Русинов. Капитан стал бинтовать ему глаза, стягивал плотно и, чтобы повязка не слетела, несколько раз обмотнул через макушку и подбородок. Завязал концы, расправил бороду…

— Только не сдёргивай, — предупредил он. — А то ослепнешь, без глаз останешься.

И повёл куда-то, придерживая за рукав.

Потом его везли в коляске мотоцикла, и Русинов отмечал, что ночью с завязанными глазами он совершенно не может ориентироваться. Казалось, будто они кружат, спускаясь с холма на холм, и, судя по скорости, дорога была малонаезженная, в ухабах, с какими-то резкими зигзагами — похоже, объезжали камни. Невозможно было даже определить, в каком направлении они движутся. Через полчаса потерялась всякая мысленная привязка. Сквозь бинт он лишь смутно видел серый свет фары. Его могли сейчас высадить, бросить одного в лесу, и выбирайся потом как хочешь, однако он понимал, что вся эта затея совершается не ради этого. Если хранители решили наказать его, то после Кошгары придумали бы что-то существеннее. Он ничего не спрашивал: нефритовая обезьянка возбудила какое-то действие, началось качественно новое движение, но с совершенно непредсказуемыми последствиями. В каком-то месте мотоцикл на секунду притормозил, и на заднее сиденье подсел молчаливый, невидимый человек, после чего дорога потянула в гору и участковый часто переключал передачи.

Русинов уже потерял и ориентацию во времени, когда мотоцикл остановился и заглох. Тот, подсевший по пути человек, подал ему руку, помог выбраться из коляски и куда-то повёл. Чувствовалось, что вокруг лес, под ногами бренчали камни. Участковый остался возле мотоцикла. Оступившись, Русинов машинально схватился за провожатого и наткнулся руками на автомат, висящий у того под мышкой.

— Осторожно, — спокойно проговорил провожатый. — Иди со мной рядом.

Так они прошли километра три, а может, и больше. Чернота перед глазами начала медленно светлеть — наверное, уже было утро. Наконец они перебрели небольшой ручей, поднялись в горку и оказались перед какой-то стеной: большие предметы впереди каким-то образом Русинов чувствовал. Бесшумно отворилась дверь, и его впустили в какое-то просторное помещение, где горел свет. Провожатый подвёл к стене и усадил на лавку.

— Сидите здесь, — был приказ.

Провожатый куда-то удалился, но в помещении оставался ещё один человек, возможно охранник, — доносилось едва слышимое дыхание. Русинов пошевелился — в ответ раздался тихий рык. Надзирателем оказалась собака, лежащая в метре от ног… Прошло минут пять, прежде чем в помещение кто-то вошёл.

— Здравствуйте, Мамонт, — раздался негромкий и очень знакомый голос.

— Здравствуйте, — проронил он и встал: вошедший стоял перед ним.

— Вот ты какой. — Невидимый человек, похоже, рассматривал его. — Жаль, не вижу твоих глаз… Ну, садись.

— Как мне вас называть? — спросил Русинов и сел.

— Авега.

— Авега?! — Он снова вскочил.

— Да, я — Авега, — со знакомой интонацией промолвил человек. — Только не тот, которого ты знал. Садись.

Русинов послушно сел. В помещение вошёл кто-то ещё и затаился.

— Мы всё о тебе знаем, Мамонт, — проговорил Авега. — И давно наблюдаем за тобой… Когда в твои руки попал Владимир Иванович Соколов, мне очень хотелось, чтобы ты когда-нибудь попал в мои.

— Понимаю вас, — проговорил Русинов.

— Говори мне — ты, — поправил Авега.

— Хорошо…

— Прошло много времени, — продолжал он. — Я не хочу тебе мстить. Это недостойно по отношению к изгою. Но ты обязан искупить свою вину.

— Ты считаешь меня виноватым? — спросил Русинов.

— Да, Мамонт. Ты указал путь на Урал, — отчеканил Авега. — Благодаря тебе изгои всего мира бросились к «Стоящему у солнца».

— Я хотел этого! — Русинов взмахнул руками и услышал предупреждающее рычание. — Хотел, потому что считаю Россию наследницей Третьей, Северной цивилизации. «Сокровища Вар-Вар» — прямое тому доказательство.

— Мне известны все твои умозаключения, — проговорил Авега. — А также теории, твои исследования в области арийского языка и культуры. Мы наблюдали за тобой и некоторые твои действия поощряли, пока ты не занялся своими картами «перекрёстков Путей». Ты стал приносить не пользу, а вред. И потому должен быть наказан.

— О картах никто не знает! — отрезал Русинов. — Это моё открытие, и я не собирался делать его достоянием всех.

— Если о них знаю я, то могут узнать и другие.

— Ты прав, — согласился он, пытаясь понять, каким образом Авега-второй мог получить информацию о картах.

— Поэтому все твои карты и расчёты ты уничтожишь в присутствии нашего человека, — приказал он. — Это одно из условий искупления вины.

— Хорошо, я могу это сделать, — проговорил Русинов после паузы. — Но виновным себя не считаю. Сегодня я открыл закономерность «перекрёстков Путей», завтра это сделает кто-то другой… Настало время открытия арийского космоса. И этому никто не сможет помешать. Пришёл срок Северной цивилизации!

— Нет, не пришёл ещё срок! — заявил Авега. — И все твои изыскания, все утверждения не что иное, как вредные домыслы. Они способны вновь ввергнуть арийские народы в катастрофу, вызвать отрицательную реакцию человечества. Нам уже достаточно одного мамонта, который отбросил будущее мира на сто лет назад. Мы не хотим повторения этой печальной истории.

— Этот мамонт — Гитлер? — Русинов потрогал повязку, машинально стараясь убрать завесу с глаз, но в ответ получил рычание собаки.

— Рудольф Гесс, — не сразу назвал Авега. — Полузнания обычно заразительны, поскольку окружены завесой загадочности и романтики. Этим обязательно воспользуются, и даже самое благодатное зерно может упасть на ниву, возделанную, например, Альфредом Розенбергом. А результат известен… Ты уверен, что твоими теориями не воспользуются силы тьмы?

— Не уверен, — вымолвил Русинов.

— Поэтому второе условие искупления вины — полный отказ от своих убеждений, — определил Авега. — И публичное признание несостоятельности своих выводов. — «Сокровищ Вар-Вар» не существует в природе. Ты понимаешь меня?

— Понимаю, — с трудом выдавил Русинов и ссутулился. — Я должен убить своё дитя?.. А если я не выполню этого условия?

— Мы будем вынуждены наказать тебя.