Онлайн книга «Покаяние пророков»
|
— Хорошо. — Он выдернул письмо из старческой руки. — Но этого слишком мало. Я могу взять это, если действительно почувствую жажду искупления. И на самом деле увижу не жест, а деяние. — Скажите, что я должен сделать! И я сделаю! Космач встал, физически ощущая момент истины. — Есть единственная возможность искупления… Ликвидировать ЦИДИК. Упразднить его как институт. И это вы можете сделать по собственной доброй воле, своими руками. Старик не готов был к такому обороту, вдавил в подушку голову и прикрыл веки, будто в ожидании удара. Космач наконец-то снял шубу, бросил в угол и придвинулся к умирающему. — Уничтожить его как центр цензуры, подавляющий всякое проявление новой научной мысли, — продиктовал и тем самым подтолкнул он. — Как последнего сталинского монстра, до сих пор пожирающего все: русскую историю, развитие науки, человеческие судьбы. Вы породили ЦИДИК, вы и убейте его. Возможно, после этого и найдете покой. Академик открыл глаза, голос вдруг потерял скрипучесть. — Десятым буду в последний раз… Подайте мне бумагу и ручку… — У вас есть секретарь. — Да… Позовите ее. Космач приоткрыл дверь: Лидия Игнатьевна мгновенно стала в стойку, на подогнутых ногах к ней устремилась аспирантка, из-за их плеч выглядывал Палеологов — улыбался и покусывал губу. Врач приподнялся на кушетке, разодрал глаза. — Живой, живой, — прогудел Космач, глядя на прилизанную аспирантку. — Сходи-ка, девица, на улицу да покличь тех извергов, что в телевизор кино снимают. — Зачем? — изумилась и перепугалась секретарша. — Академик просил, ни в коем случае… — А теперь зовет к себе! Давай, живо!.. Аспирантка убежала, Лидия Игнатьевна осторожно ступила через порог, и Палеологов двинулся было к двери. — Ну что, изгнал бесов? — Ты там-от постой! — остановил его Космач. — Покарауль, чтоб никто без спросу не лез. Тебя потом позовет, сказал. Тот бы пошел в наглую — разоблачительная улыбка играла на губах, и слова соответствующие были заготовлены, но в этот миг в зал вбежали мобильные, хваткие телевизионщики, кинулись к двери кабинета, и Палеологов отступил, не тот момент был, людно и шумно. Или не хотел мелькать на экране в компании умирающего академика? Камера уже работала, ассистент оператора мгновенно сориентировался, нашел розетку и включил яркий фонарь. А секретарша стояла на цыпочках, взгляд тянулся к постели умирающего. Цидик приподнял руку, шевельнул пальцами, Лидия Игнатьевна понимала все его знаки, взяла подставку с бумагой и авторучку. — Запишите последнюю мою волю, — оставаясь неподвижным и глядя в никуда, заговорил академик. — Хочу, чтобы исполнили ее точно и в полной мере… Он пересказывал то, что услышал от Космача, дополняя лишь своим «я», но звучало все это как выношенное и выстраданное. Он всегда умел чужое делать своим… Можно было уходить по-английски, не прощаясь, — не было желания еще раз подходить к постели Цидика и, ко всему прочему, невыносимо клонило в сон. Шел четвертый час утра, а рейс в половине восьмого… Но в зале торчал Палеологов, от которого так просто не отделаешься… Космач поднял шубу, направился к двери — аспирантка отреагировала мгновенно. — Вы уходите? — Мне пора… Хочу на воздух, иначе усну. Она сделала движение, словно хотела заслонить выход. — Там сидит этот… подлый молодой человек. Он узнал, кто вы на самом деле. Все куда-то звонил… От него можно ожидать чего угодно. — Отвлеките его как-нибудь. — Здесь черный ход. — Она указала на книжные шкафы. — Я провожу. Прямо у подъезда дежурит наша машина. Отвезут в аэропорт. — Я вам обязан… — Постойте! Я же не приняла у вас билеты! — Какие билеты? — На самолет! У вас сохранился билет до Москвы? Космач достал оба, аспирантка торопливо вынула из сумочки ведомость, посмотрела билеты и что-то вписала. — Вот здесь распишитесь, пожалуйста. — А что это?.. — Командировочные расходы. — Она отсчитывала деньги. Все это происходило хоть и не у постели умирающего, но в одном помещении и было совсем неуместно. — Мне не нравится, — пробурчал Космач. — Не надо денег. — Но вас же вызвали? — Аспирантка округлила глаза. — Дорога оплачивается на сто процентов. Академия наук отпустила специальные средства. — Вы понимаете, что это плохо? Не по-людски? Она страдальчески поморщилась, будто расплакаться хотела. — Юрий Николаевич, но мне-то что делать? Лидия Игнатьевна обязала… Куда я дену эти деньги? Вы представляете, что мне будет, если не оплачу?.. — Ладно. — Космач расписался. — Раз так заведено у вас… Выведите меня отсюда. — А вот сюда, за мной! Аспирантка легко откатила в сторону тяжелый книжный стеллаж, отомкнула железную дверь и пропустила Космача вперед. Чистенькая ухоженная лестница, белые плафоны освещения — ни грязи тебе, ни тенет, как обычно бывает в черных ходах. Между этажей на раскладном стульчике сидел какой-то человек с фанерным чемоданчиком на коленях, руки испачканы чем-то белым, лицо непроницаемое, помертвевшее, будто гипсовая маска. — Что вы скажете мне, уважаемая? — приподнялся он. — А то я уже задремал… — Слушайте, как вам не стыдно? — вдруг зашипела аспирантка. — Академик еще жив, а вы!.. — Ничего не поделаешь, — вздохнул тот. — Такая уж профессия… Когда вернетесь, принесите мне воды, пожалуйста. Очень пить хочется. Его просящий голос остался без ответа. Спустились на два пролета вниз, аспирантка стала отпирать еще одну дверь. — Кто это? — шепотом спросил Космач. — Скульптор. — Недовольно отмахнулась. — Пришел снять посмертную маску… Сидит и ждет смерти — какой кошмар! Она с трудом открыла замок, но прежде чем отворить дверь, склонилась к уху и зашептала: — Запомните, машина стоит сразу у подъезда, черная «волга», на номере флажок. — Я все понял… — Не перепутайте. Счастливого пути, Юрий Николаевич. — Прощайте… — Наверное, мы еще встретимся. Тогда на эту фразу он внимания не обратил, подумал, сказано так, для порядка и вежливости… Космач оказался в другом подъезде, грязном и закопченном, словно после пожара. Он вышел на улицу сквозь раздолбанную дверь и понял, что находится во дворе, а парадное Цидика выходило на Кутузовский проспект — все продумано! Палеологов наверняка не знает о черном ходе, и если даже узнает в последний момент, никак не успеет обогнуть длинный, мрачный дом… |