Книга Паранджа страха, страница 50 – Самия Шарифф

— Хорошо вот так пройтись по улице!

— И это ты называешь пройтись по улице, мама! Мы просто вдохнули немного воздуха, не более.

— Я понимаю, это не та свобода, которой ты жаждешь.

Это лишь небольшой глоток, подаренный нам Господом.

Когда-нибудь мы станем свободными и пойдем туда, куда пожелаем.

— Я больше не верю в этот твой день. Он удаляется и удаляется, а не приближается. Мне кажется, что мы так и сдохнем в этой проклятой стране! — выпалила Нора в слезах.

Вдруг нас нагнал незнакомый мужчина и, посмотрев с презрением, плюнул нам под ноги и крикнул:

— К дьяволу нечистых!

Большего Норе не требовалось — она сразу убежала домой. Политическая ситуация не изменилась: по-прежнему царила атмосфера террора и отчаяния. Сколько еще так могло продолжаться? К счастью, Мелисса еще не сталкивалась с подобным. Она была младше и, в отличие от сестры, лучше приспосабливалась к жизни здесь.

Поздно вечером раздался телефонный звонок. Уверенная, что это Хусейн звонит предупредить, что опаздывает, я взяла трубку. Это был не он.

— Значит, ты ждешь радостного события? А знаешь ли ты, каким оно будет? Мы вспорем тебе живот, вырвем твоего ублюдка и убьем, а вместо него засунем голову твоего мужа. — И говоривший зашелся демоническим смехом.

Я быстро отошла от аппарата.

От пережитого волнения сон как рукой сняло. Да и Хусейн до сих пор не вернулся. Я молила Бога, чтобы с ним ничего не случилось, и, не в силах усидеть на месте, ходила по комнате из угла в угол.

— Кто звонил? — поинтересовалась Мелисса.

— Хусейн. Сказал, что задерживается. Спи, моя хорошая, — соврала я, чтобы успокоить ее.

Хусейн вернулся поздно ночью. Стоило ему переступить порог, как я сорвалась на крик. Мой гнев пронесся по дому подобно урагану. Я договорилась до того, что обвинила его во всех своих бедах. Конечно, это было несправедливо, но я никак не могла себя сдержать. Сохраняя спокойствие, Хусейн пытался меня успокоить, но тщетно.

Вдруг я почувствовала, как по ногам потекла теплая жидкость — начали отходить воды! Но ведь до родов еще три недели! Я не хотела кесарева сечения! Я отказывалась рожать, потому что была убеждена, что анестезиолог воспользуется случаем и убьет меня. Постепенно я становилась параноиком, все больше впадала в панику.

По-прежнему сохраняя хладнокровие, Хусейн пошел за машиной. Я воспользовалась моментом, чтобы прийти в себя, Дети дремали, я лихорадочно соображала. Они не должны были оставаться одни дома, пока не вернется Хусейн. Моя соседка Малика могла бы за ними присмотреть, и я позвонила ей.

— Малика, прости, что разбудила. Я вот-вот рожу. Сможешь присмотреть за девочками, пока не вернется муж?

— Уже одеваюсь и бегу, Самия.

Я вздохнула: одна проблема решена. В коридоре я увидела Нору.

— Что случилось?

— Воды отходят, мне нужно в больницу. Твои братья спешат с тобой познакомиться. Сейчас к вам придет соседка. Если вдруг со мной что-то случится, обещай заботиться о сестре. Не позволяй, чтобы вас разлучали.

Я хочу, чтобы вы всегда были вместе. Не забывай — я люблю вас обеих.

— О чем ты, мама? Ты говоришь так, словно покидаешь нас навсегда!

— Я сделаю все, чтобы вернуться. Успокойся. Это так, на всякий случай. Роды все-таки.

Вошел Хусейн с Маликой. Я обняла старшую дочь и вышла с Хусейном, который одной рукой поддерживал меня, а в другой держал сумку. Я покидала семью с неспокойным сердцем.

Бригаду медиков предупредили о нашем приезде, и меня сразу же уложили на операционный стол.

— Неужели необходимо меня резать? Может, я смогу родить сама? — спросила я.

— Необходимо, мадам. В противном случае мы рискуем потерять ваших детей.

Пока готовились к операции, я увидела, что Хусейн куда-то уходит.

— Куда ты, Хусейн?! — закричала я. — Вернись, ты мне нужен!

— Буду через минуту. Позвонили со службы. Что-то важное. Я тебе потом объясню.

Вскоре медсестра сообщила, что мужа срочно вызвали, но он вернется, как только освободится. Анестезиолог был готов.

— Я отказываюсь, чтобы меня усыпляли в отсутствие моего мужа, — твердила я без умолку, еще больше пугая себя.

— Мадам, успокойтесь. От этого зависит жизнь ваших детей, — пытался успокоить меня врач, постепенно теряя терпение.

Я не доверяла никому. Мне казалось, что весь медицинский персонал состоит из террористов, которые причинят мне зло. Чтобы ввести мне наркоз, пристегнули руки и ноги ремнями. Анестезия подействовала сразу, и я отключилась.

Я не реагировала, хотя находилась в полусознательном состоянии. Так, словно я беспомощно качалась в лодке по волнам. Акушер и анестезиолог переговаривались между собой, не обращая на меня внимания. Потом чей-то голос провозгласил о рождении первого ребенка:

— Два килограмма сто граммов.

Мне становилось все хуже, и я решила подать знак, что я здесь, наполовину в сознании. Сконцентрировав всю силу на пальце, я подвигала им, чем привлекла внимание анестезиолога. Тот предупредил своего коллегу:

— Надо срочно усыпить ее до конца. Хотя, учитывая ее возбужденное состояние, я вкатил ей дозу, от которой уснула бы и лошадь. Впервые в моей практике происходит нечто подобное.

После повторной инъекции я заснула, но опять ненадолго и вскоре снова пребывала в полусне. В тот момент, когда врачи доставали второго ребенка, было очень больно, и я снова пошевелила пальцем.

— Мой Бог! Она снова проснулась! Ты уверен, что вколол ей двойную дозу?

— Только без паники. Сейчас дам еще! Она в самом деле отказывается спать! — ответил анестезиолог обеспокоенному акушеру.

Я уснула в третий раз и очнулась, когда мне накладывали швы.

— Все хорошо, мадам, не беспокойтесь! Остался еще один маленький стежочек. Знаю, вам было больно, больно и сейчас. Все, конец!

Анестезиолог погладил меня по лбу.

— Я работаю анестезиологом с двадцати семи лет. Это первый случай, когда пациент не смог заснуть после стольких уколов. Вы упрямая, мадам. Сказали, что не будете спать, — и не спали! — сказал он смеясь.

— Ваши дети абсолютно здоровы, — добавил акушер вежливо.

Только теперь, когда я поняла, что врачам можно полностью доверять, я смогла расслабиться. После трех часов глубокого сна я услышала голос Хусейна. Я отвернулась от него, потому что сердилась за то, что он оставил меня одну в столь критический момент.

— Что делать, — оправдывался он, — я обязан подчиняться приказам начальства. По-другому никак.

— Смог бы и по-другому, если бы захотел. Ты знал, что я не доверяю здешним врачам, и все-таки оставил меня одну. Никогда тебе этого не прощу.