Книга Слуга Божий, страница 67 – Яцек Пекара

— Пока нет. Спасибо, Лонна, но должен поискать Курноса и близнецов. Где их дьявол носит?

— Только прошу, не приводи их, если в том нет необходимости. — Лонна сложила руки на груди. А там было на чем складывать. — В прошлый раз Курнос напугал моих гостей.

— Чему же удивляться! Не знай я его — сам бы испугался. Увидимся вечером.

Я вышел, слегка посвежевший после короткого сна, и решил отыскать парней. Получили работку у Хильгферарфа? Ну, тогда хотя бы понятно, откуда начать. До зернохранилища от дома Лонны было недалеко, поэтому прогулка заняла у меня время, достаточное, чтобы прочесть не более половины молитвы. Уже издали видны были неказистые склады, теснившиеся на берегу реки. Стало их больше за последнее время, поскольку и торговля после завершения войны с югом расцвела, как никогда. Хильгферарф был одним из новых купеческих тузов. Молодой, полный задора и без капли совести. Начинал как докер, а теперь имел четыре прекрасных склада. Зернохранилище звалось так лишь в силу привычки, теперь на тех складах держали десятки самых разнообразных товаров. Хильгферарф специализировался на торговле оружием, поскольку имел хорошие контакты в тех кругах, но в принципе занимался всем. Один склад был специально перестроен для девушек с юга, на которых всегда высокий спрос. Сама Лонна купила у него несколько прекрасных экземпляров, но те как-то слишком быстро померли. Видимо, не выдерживали жизни взаперти и такого количества клиентов. Но Лонна и так наверняка с лихвой вернула потраченное.

Подле зернохранилищ крутились охранники с палками в руках, было здесь также несколько человек из портовой стражи, как обычно упившихся до положения риз. Контора Хильгферарфа примыкала к одному из складов, у самого берега реки. Точней, того пенного стока, который мы по привычке звали рекой.

— Чего тебе? — у дверей стояли двое стражников.

— Ищу господина Хильгферарфа.

— Вы договаривались? Если нет — вали отсюда.

Я глянул на него, и тот слегка смутился.

— Меня зовут Маддердин, сын мой. Мордимер Маддердин, инквизитор епископа Хез-хезрона. Ты хотел бы, чтобы я, если вдруг доведется свидеться, был к тебе приязнен?

— Простите, мастер Маддердин. — Стражник, говоривший со мной, громко сглотнул. — Прошу прощения. Сейчас сообщу господину Хильгферарфу.

Я вошел внутрь, а самого Хильгферарфа не пришлось долго ждать. Весьма вежливо с его стороны. Бюро же у него — вполне милое — было обставлено мебелью из черного дуба. Слегка по-нуворишски, но вполне элегантно.

— Я рад, мастер Маддердин. — Рука его была сильной — ну так ведь когда-то был докером.

— Прошу прощения, что отнимаю у вас время, — сказал я вежливо. — Дело в том, что вы наняли моих ребят. Двух близнецов и человека…

— А… того красавчика, — кивнул купец. — Верно. Была для них работка. Прошу садиться, господин Маддердин. Вина?

Я покачал головой.

— Взяли задаток, и только я их и видел, — сказал спокойно, но я знал, что он в ярости.

— На них не похоже. — Я и вправду обеспокоился. Близнецы и Курнос никогда бы не позволили себе так обойтись с клиентом. По крайней мере, не в Хез-хезроне. — А могу ли я узнать, что за дело?

— Господин Маддердин, — купец уселся за стол, — будем откровенны. Я слышал, что, помимо своих служебных обязанностей, вы порой помогаете людям разобраться с их проблемами. Знаю, что вы — друг друзей. Потому, если заинтересованы…

— Говорите, прошу.

— Есть у меня должник. Речь о немалой сумме…

— Насколько немалой?

Поднял руку:

— Сейчас, с вашего позволения. Этот человек — прелат Бульсани.

— Проклятие! — Я позволил себе выругаться.

Прелат Бульсани был бабником, пьяницей и азартным человеком. И при этом чертовски везучим сукиным сыном. Хильгферарф усмехнулся:

— Прекрасная реакция, господин Маддердин. Я сказал ровно то же самое, когда узнал, чьим кредитором стал.

— Когда вы узнали?.. О чем это вы?

— Бульсани получил наследство и вступил во владение, поскольку актив несколько перекрывал пассив. Но пассивами были векселя. На четыре с половиной тысячи дукатов. С оплатой до позавчера. Как вы понимаете, оплатой в моей конторе. А тем временем Бульсани продал дом и несколько обязательств, но по долгам платить и не думает. Вышел на пять тысяч чистыми, а значит, деньги у него есть…

— Зная его, можно утверждать, что это ненадолго, — проворчал я.

— Вот почему для меня такое значение имеет скорость. Я могу пожертвовать пятью процентами от суммы взятого долга.

— Двадцать пять, — ответил машинально, — плюс десять процентов сверху, поскольку речь идет о Бульсани. И сто пятьдесят крон задатка.

— Да вы шутите. — Он даже не дрогнул. С лица не сходила милейшая улыбка.

— Если вы не сумеете это решить за несколько дней, потеряете деньги раз и навсегда, — сказал я. — Понятно, что вы можете приказать его убить. Но, во-первых, это не вернет вам денег, а во-вторых, убийство Бульсани означает проблемы. Также вы можете обратиться в суд. Но это означает еще большие проблемы.

Хильгферарф постукивал пером по столу и все поглядывал на меня с усмешкой.

— Вы знаете, сколько выторговали ваши приятели? — спросил.

— И?..

— Восемь процентов и десять дукатов задатка.

— Именно потому им не следует вести дела без меня, — вздохнул я. — Это печально, когда люди не могут ничему научиться.

— Но ваше предложение неприемлемо.

Некоторое время я смотрел на него. Чертовски хорошо выучился этот бывший докер. Что за словарный запас!

— Сил торговаться у меня не осталось, — сказал ему. — Я измучен, и меня ждет тяжелая работа. Последнее, чего бы я желал, — это нажить себе проблемы из-за долгов Бульсани. Вот мое предложение: двадцать пять процентов от суммы долга и сто тридцать безвозвратного задатка. — Купец хотел что-то вставить, но я поднял руку. — И это действительно последнее слово.

Хильгферарф кивнул с пониманием:

— Пусть так и будет. Я слыхал о вас очень много хорошего, господин Маддердин. Вы недешевы, но славитесь добросовестным подходом к делу. И я надеюсь, что получу свои деньги.

— Откровенно? — скривился я. — Думаю, что вы потеряете еще и эти сто тридцать задатка для меня.

— Откровенность, достойная удивления, — сказал без малейшей иронии в голосе. — Но все же я рискну. Быть может, — добавил осторожно, — потом, если все удастся, смогу предложить вам кое-что более серьезное. Кое-что намного более серьезное.

— И откуда такое доверие?

— Я разбираюсь в людях, господин Маддердин. А вы — честный человек. Не в смысле — моральный, — сразу же упредил он меня, — поскольку кого в наше время назовешь моральным? Но — честный…