Книга Особые отношения, страница 89 – Джоди Пиколт

У меня даже челюсть отвисает.

— Откуда ты этого набралась?

— Из Интернета. Потому что если я не слушаю Джо Хоффмана, то готовлюсь к тому, что скажу Уэйду Престону, когда в конце концов припру его к стенке.

Что бы ни говорили Джо Хоффман и Уэйд Престон, но не половая принадлежность определяет семью, а любовь. Необязательно иметь отца и мать, даже необязательно иметь обоих родителей. Человеку всего лишь необходимо плечо, на которое можно опереться.

Я представила, как моя мама гоняется за Уэйдом Престоном, и улыбнулась.

— Надеюсь, что я буду неподалеку и смогу за этим понаблюдать.

Мама сжимает мою руку. Смотрит на звезды на потолке.

— А где тебе еще быть? — удивляется она.

Я стою у Люси за спиной и вкладываю ей в руки гитару.

— Обнимай ее, как ребенка, — советую я. — Левой рукой держи за гриф.

— Вот так?

Она поворачивается на стуле, чтобы взглянуть на меня.

— Надеюсь, что ты, когда будешь нянчить настоящего ребенка, не станешь так его душить.

Она ослабевает мертвую хватку за гриф гитары.

— Ой!

— Теперь положи левый указательный палец на пятую струну, второй лад. Левый средний палец на четвертую струну второго лада.

— Мои пальцы сейчас запутаются…

— Игра на гитаре чем-то напоминает «Твистер» для рук. Держи медиатор между большим и указательным пальцами правой руки. Прижимай струны левой рукой, а правой нежно веди медиатором над эфом.

Аккорд наполняет стены медкабинета, в котором у нас сегодня проходит занятие. Люси поднимает голову, сияя от счастья.

— Получилось!

— Это ми минор, Em. Это первый аккорд, который я выучила. — Я наблюдаю, как она еще несколько раз берет этот аккорд. — У тебя по-настоящему хорошее чувство музыки.

Люси склоняется над гитарой.

— Наверное, это на генетическом уровне. Моя семья любит издавать радостные звуки.

Я часто забываю, что семья Люси посещает ту же церковь, что и Макс. Ванесса рассказала мне об этом несколько месяцев назад, когда мы с Люси только начинали заниматься. Скорее всего, они знакомы с Максом и Уэйдом Престоном. Они просто еще не сложили два плюс два и не поняли, что их драгоценная доченька проводит время с воплощением самого дьявола.

— Я могу сыграть песню? — ликует Люси.

— Ну, если выучишь еще один аккорд, сможешь сыграть «Безымянную лошадку».

Я беру в руки гитару, потом беру Еm, за ним D6, D9.

— Подождите, — просит Люси.

Она кладет свою руку поверх моей, чтобы ее пальцы лежали там же, где мои. Потом она убирает мою руку с грифа и крутит мое обручальное кольцо.

— Очень красивое, — говорит Люси.

— Спасибо.

— Я раньше его не замечала. Это обручальное?

Я обнимаю гитару. Почему так трудно ответить на такой простой вопрос?

— Мы пришли сюда не для того, чтобы говорить обо мне.

— Но я о вас ничего не знаю. Не знаю, замужем ли вы, есть ли у вас дети. Может быть, вы серийный убийца…

Когда она произносит слово «дети», внутри у меня все переворачивается.

— Я не серийный убийца.

— Хоть это радует.

— Послушай, Люси, я не хочу тратить время на…

— Если хотите знать мое мнение, это не пустая трата времени.

Я уже достаточно хорошо знаю Люси: ее не остановить. Если в ее голове поселилась какая-нибудь идея, она ее не выбросит. Именно поэтому она так быстро откликается на любое музыкальное задание, которое я перед ней ставлю, — от анализа слов песни до обучения игре на музыкальном инструменте. Я часто думаю, что в этом кроется причина того, почему она была настолько оторвана от окружающего мира в нашу первую встречу: не потому что ей было на все плевать, а именно потому, что ей совсем не наплевать; чем бы она ни занималась, она уходит в дело с головой.

Еще мне известно, что, хотя сама девочка не производит такого впечатления, ее семья чрезвычайно консервативна. И в этом случае незнание не может причинить ей вреда. Если же она случайно расскажет маме, что мы с Ванессой состоим в браке, ни капли не сомневаюсь, что наши занятия придут к мучительному концу. Я не потерплю, если моя личная жизнь каким-то образом окажет на нее негативное влияние.

— Не понимаю, что за тайна за семью печатями?

Я пожимаю плечами.

— Ты же не станешь задавать школьному психологу вопросы о ее личной жизни, верно?

— Школьный психолог мне не подруга.

— Я тоже тебе не подруга, — уточняю я. — Я твой музыкальный терапевт.

Она тут же отстраняется от меня. Потом зажмуривает глаза.

— Люси, ты не понимаешь…

— Уж поверьте, я понимаю, — уверяет она. — Я ваша чертова диссертация. Ваш маленький экспериментальный Франкенштейн. Вы покидаете эти стены, идете домой, и вам на меня наплевать. Для вас я всего лишь работа. Отлично! Я все поняла.

Я вздыхаю.

— Знаю, тебе больно это слышать, но это моя работа, Люси. Разговаривать с тобой. Концентрироваться на тебе. Разумеется, ты мне не безразлична, и я, конечно, вспоминаю о тебе, когда мы не видимся. Но как бы там ни было, я хочу, чтобы ты видела во мне музыкального терапевта, а не подругу.

Люси разворачивается на стуле и не мигая смотрит в окно. Следующие сорок минут она никак не реагирует, пока я пою, играю, спрашиваю, какую песню она хочет послушать. Когда наконец звенит звонок, она уносится, как мустанг, сорвавшийся с привязи. Уже на полпути к двери я напоминаю ей, что мы встретимся в следующую пятницу, но не уверена, что она меня услышала.

— Прекрати ерзать, — шепчет Ванесса.

Я сижу рядом с Анжелой Моретти и жду, пока в зал войдет судья и огласит свое решение касательно ходатайства Уэйда Престона назначить опекуна-представителя.

— Не могу усидеть на месте, — бормочу я.

Ванесса сидит у нас за спиной. Сидящая рядом с ней моя мама громко произносит:

— Беспокойство сродни креслу-качалке. Тебе есть чем заняться, но далеко на нем не уедешь.

Ванесса изумленно поднимает на нее глаза.

— Кто это сказал?

— Я. Только что.

— Но кого вы цитировали?

— Себя, — гордо отвечает она.

— Я скажу так одному из своих ботаников-заучек. Он фактически разобрал машину, чтобы прочесть «Гарвард, или Полный провал».

От разговора меня отвлекает прибывший Макс с адвокатами. Первым по проходу шагает Уэйд Престон, за ним Бен Бенджамин, а потом Рейд. Немного позади идет Макс в очередном новом костюме, который ему, по всей видимости, купил брат. Его отросшие волосы вьются над ушами. Раньше я смеялась над ним, когда он настолько зарастал, шутила, что он похож на актрису Кэрол Брэди из «Семейки Брэди».