Книга Саша и Шура, страница 15 – Анатолий Алексин

Нет, он не так уж робел передо мной! В первый момент я, войдя в роль педагога, чуть было не сказал: «Хочешь что-нибудь спросить – подними руку!» Но вовремя удержался: пожалуй, Саша поднял бы руку и щёлкнул меня по затылку, чтобы сразу сбить с меня всю педагогическую важность.

– Значит, нужно слово изменить? – всё так же насмешливо спросил Саша. – Вот измени, пожалуйста, слово «инженер». А? Измени.

Я стал лихорадочно соображать, но слово «инженер» никак не изменялось.

– Это исключение, – сказал я. – Нужно просто запомнить это слово – и всё.

– А тогда измени слово «директор», чтобы безударная стала ударной.

Я снова и так и сяк повертел в уме слово, предложенное Сашей. Ничего не получалось.

– Это тоже исключение, – объяснил я. – И не перебивай, пожалуйста.

– А ты не забивай мне голову всякими правилами. Я их без тебя знаю, а пишу всё равно с ошибками. Ведь на каждое правило две тысячи исключений. Давай лучше диктанты писать.

Что было делать?

– Хорошо, возьмём первый попавшийся отрывок из Гоголя, – согласился я и раскрыл «первую попавшуюся» страницу, заложенную промокашкой – уже не чистой, а с пунктирными следами букв и расплывчатыми очертаниями клякс.

Я стал с выражением диктовать:

« – Поцелуйтесь со своею свиньёю…»

– Сам ты поцелуйся со свиньёю, если так диктовать собираешься! – разозлился вдруг Саша.

– Так с учителями не разговаривают! – в свою очередь, вспылил я.

– А что же ты каждую безударную как ударную произносишь? Прямо нажимаешь на неё изо всех сил. Сам говорил, что безударные звучат ослаблено, неотчётливо… Мне твои подсказки не нужны!

Я и в самом деле произносил каждое слово чуть ли не по складам и очень ясно выговаривал безударные гласные. Ведь мне всегда хотелось, чтобы именно так диктовали учителя.

– Ты по-человечески диктуй, – уже без всякой робости сказал Саша. Казалось, он вот-вот скажет: «А то как щёлкну!»

Тогда я стал диктовать очень быстро. Сашина ручка вновь остановилась.

– Не валяй дурака, – предупредил он. – Хочешь, чтобы я вообще ни одной буквы не разобрал? Так, что ли? Ты только одни безударные от меня прячь. Понятно?

Да, настоящим учителям и не снились, наверное, такие ученики!

Я диктовал, почти не заглядывая в книжку: весь отрывок был вызубрен наизусть. Саша удивился:

– Ты всего Гоголя, что ли, наизусть знаешь?

– Ну, не всего, конечно, – скромно ответил я. – Но довольно значительную часть его произведений…

Сам того не замечая, я стал изъясняться как-то по-взрослому: ведь я всё-таки был педагогом!

– Валяй дальше! – распорядился Саша. Но вот я добрался до конца и сказал:

– Хватит! Давай проверим! – А сам подумал: «Сейчас начнёт спорить. Скажет: диктуй дальше. А я дальше не выучил».

Но Саша покорно протянул мне тетрадь. Проверял я очень медленно, про себя повторяя текст и по буквам вспоминая, как написано каждое слово в книжке. Проверив слово, я машинально подчёркивал его, как это делала телеграфистка, когда подсчитывала стоимость телеграммы.

Заметив, что я всё время подчёркиваю, Саша заволновался:

– Неужели столько ошибок?

– Да нет… Я просто так, для себя.

На самом деле ошибок было всего пять. Я позавидовал Саше: ведь вчера, впервые переписывая этот отрывок на память, я сделал гораздо больше ошибок.

«Саша пишет в два раза лучше меня – и всё-таки у него двойка, – подумал я. – Значит, если я буду делать ошибок вдвое меньше, чем сейчас, я всё равно не сдам переэкзаменовку…» От этих мыслей лицо у меня стало такое печальное, что Саша даже насторожился.

– Очень плохо, да?

– Да нет, вполне сносно, – ответил я. Взял ручку и вывел под Сашиным диктантом чёткую, с острыми углами четвёрку, похожую на недописанную букву «Н».

– Уж очень ты добренький, – усмехнулся Саша. Он ведь не знал, что это была моя давнишняя мечта, чтобы за пять ошибок ставили четвёрку.

Я вздохнул так облегчённо, как вздыхал в классе, услышав спасительный звонок, избавлявший меня от вызова к доске. «Слава богу, первый урок кончился!» – подумал я.

Но не тут-то было! Саша вдруг стал выпытывать у меня, почему трудные слова пишутся не так, как произносятся. Начал он со слова «поцелуйтесь».

Б школе учительница часто говорила мне: «Петров, ты совсем не умеешь анализировать слова». Но умел я или не умел, а тут уж надо было анализировать. Сперва я старался изменить слово так, чтобы на первый слог «по» падало ударение. «Поцелуй, поцеловаться…» – шептал я про себя. Но ударение никак на «по» не попадало. Тогда я подумал: «А что вообще такое это самое „по“?» И вдруг меня осенило: так это же приставка! Ну да, самая настоящая приставка. А ведь приставки «па» вообще не существует на свете. Это только в танцах бывают разные па, а приставок таких не бывает. Значит, всё очень просто. Я объяснил это Саше.

– Ага… Интересно, – сказал он. И что-то записал в тетрадку, словно отметку мне выставил. А скажи-ка, пожалуйста, почему пишется «свинья», а не «свенья»? Не знаешь?

– Так ученики вопросов не задают! – возмутился я. – Похоже, что я из детского сада только что пришёл, а ты уже какой-нибудь десятиклассник и экзамен мне устраиваешь.

Но, сказав про детский сад, я сразу вспомнил стихи Маяковского, которые мы там учили наизусть: «Вырастет из сына свин, если сын свинёнок…» Эти стихи я тут же прочитал Саше.

– Раз «свин» – значит, «свинья», – объяснил я.

– Ага, – снова сказал он и снова записал что-то в тетрадку.

В общем, не зря я накануне зубрил правила. И вовсе не из одних только «исключений» русский язык состоит. Напрасно Саша о нём такого мнения!

С тех пор мне очень понравилось «анализировать» слова. Как только услышу какое-нибудь трудное слово, так сразу начинаю разбирать его. И очень часто оно оказывается вовсе не таким уж трудным.

Но и на разборе слов тот первый урок не окончился. Ведь в нашем «классе», к сожалению, распоряжался не учитель, а ученик.

– Давай-ка теперь я подиктую, – сказал Саша и поднялся со стула, уступая мне место.

Но я садиться на это место вовсе не хотел.

– Ты? Мне?! Будешь диктовать?!

– Ага. Я! Тебе! Буду диктовать! – передразнивая меня, ответил Саша.

– Зачем же терять время? Его ведь не вернёшь!

Но мои «педагогические» фразы на Сашу не действовали.

– Диктовать тоже очень полезно, – объяснил он. – Это мне сама Нина Петровна советовала. Она-то уж лучше тебя понимает. «Когда, говорит, диктуешь, очень внимательно вглядываешься в каждое слово». Понятно?