Онлайн книга «Bye-bye, baby!..»
|
Он приехал в Питер внезапно, после пяти лет отсутствия, позвонил Сардику и пригласил его посидеть в пивном ресторанчике «Карл и Фридрих». – Может, зайдешь в мастерскую? – спросил Сардик. – Все-таки три года там прожил… – Не-а. – В голосе Ужа проявился едва заметный акцент. – Я эту клоаку видеть не могу. Давай на нейтральной территории… Они встретились через два с четвертью часа. На первый взгляд Уж совсем не изменился, разве что приобрел забугорный лоск и немецкий пивной животик. Акцент, с которым он разговаривал, тоже был немецким. – Как жизнь? – поинтересовался Сардик после первых дружеских объятий. – Терпимо. А у тебя? – Тоже ничего. – Это было откровенное вранье, но Сардик, по старинной русской традиции, решил не выносить сор из избы. – Выставляешься? – Бывает. – Продаешься? – Случается. – Дорого платят? – Местами. – Я слыхал, что в Тюбингене одного нашего купили за 230 тысяч ойро. Уж так и сказал – «ойро» вместо «евро»; должно быть, именно так выглядит название денежной единицы в земле Рейнланд-Пфальц. Тюбингенский миф дошел идо Ужа. И даже подорожал на восемьдесят тысяч. А в следующий раз будет миллион. Что ж, большому кораблю – большое плавание. – А я слыхал, что за сто пятьдесят. – Сардик произнес это вовсе не из-за того, чтобы восстановить историческую справедливость, а из-за того, чтобы показать Ужу: мы в туманном Питере тоже держим руку на пульсе. Сто пятьдесят тоже неплохо. Den Kopf verlieren! [10] Это была не твоя работа? – мелко сыронизировал Уж. – Вряд ли, – парировал Сардик. – Может, твоя? Уж ответил не сразу. Крупными глотками он осушил поллитровый бокал с пивом, демонстративно отрыгнул и уставился на Сардика немигающим взглядом. – Куда мне, старичок. Я давно отошел от дел. Больше не пишешь? – Поверить в то, что «Уж не пишет», было невозможно, и Сардик недоверчиво усмехнулся. Живописью это не назовешь. Так, лабуда. Портреты официальных лиц. Их жен, детей и собак. Собаки получаются лучше всего. Немцы – тупые животные. Zugtiere [11] . – Акцент Ужа стал еще более ощутимым. – Я там женился, между прочим. – На тупом животном? Генау [12] . На корове. Симментальской. Уж полез во внутренний карман пиджака и вынул тонкую пачку фотографий: женщины лет тридцати, типичной немки с круглым лицом и круглыми глазами («моя корова»), пухлого диатезного младенца («мой киндер»), двухэтажного, облицованного камнем дома с клумбой на переднем плане («мой хауз»), новенького «Мерседеса» цвета «мокрый асфальт» («мой ваген»). Было еще несколько снимков – Уж без коровы и киндера, но в компании жизнерадостных и почему-то потных бюргеров. На всех этих снимках Уж занимал одно и то же место – крайнее слева или крайнее справа. Времена меняются, меланхолично думал Сардик, вполуха слушая, как Уж поносит пригревшую его Германию, вот ты уже и не центровой. – Хреново там, да? – из вежливости спросил он. – Душно. Как есть воздуху не хватает. И скука смертная. Тоска. – Что же ты там сидишь? Возвращайся. – В Рашку? Э-э, нет. В Рашку – ни за что. Лучше там, с коровой. – Тебе виднее… – Слушай, старичок… А Галка-Соловей как там? Жива? Не спилась еще? А то я ей звоню, а меня все время посылают. Неизвестные мне люди. Лет шесть назад Галка-Соловей была их с Ужом натурщицей. Сардик даже попытался влюбиться в нее, как обычно – без всякой надежды на взаимность. Дохлый номер – дружеские поцелуи при встрече и прощании, дружеское похлопывание по щеке: ничего другого Сардику не обламывалось. Уж – тот срывал весь банк, включая бесплатные ночи и совершенно бесплатную любовь. Все женщины, очутившись в компании Сардика и Ужа, как правило, выбирали Ужа. А в компании Сардика и кого-то другого – выбирали кого-то другого. Конечно, у Сардика были женщины, но все истории с ними оказывались случайными и необязательными, они не имели сколько-нибудь серьезного продолжения и напоминали перекус в кафе быстрого питания (в лучшем случае). А в худшем – у Сардика создавалось впечатление, что он перебивается крохами с чужого стола. И это при том, что он не был уродом. Скорее – красавцем с тонким восточным лицом и пышными иссиня-черными волосами, которые вот уже добрый десяток лет собирались в хвост. С Сардика было впору иконы писать, не то что с битого оспой Ужа. К тому же голова его так и светилась проплешинами – а вот поди ж ты, женщины были от него без ума, женщины у него не переводились. «Все дело в харизме, старичок, – говаривал Уж, смазывая йодом царапины, остававшиеся после выяснения отношений с очередной влюбленной кошкой. – Бабы клюют на харизму и больше ни на что. У меня ее хоть жопой ешь, а у тебя – не сложилось». Не сложилось, точно. Генау. Как и со всем остальным. – …Ну ты вспомнил, друг! Галка-Соловей уже три года, как в Штатах. Нашла себе какого-то фермера, родила двойню и живет счастливо. – Вот сука! – искренне возмутился Уж. – Продала родину за арахисовое масло! А Машка-Каланча?.. – Машка в Швеции. – Тоже замуж вышла? – Вроде того. – А Верка-Герпес? – Уж понизил голос до трагического шепота. – И она сбежала? Как крыса с тонущего корабля… – Сбежала, – подтвердил Сардик. – В Австрию. К тамошнему графу, вроде как потомку Габсбургов. Ее фамилию нынешнюю и после бутылки водки не выговоришь. – Все бабы – предательницы! – Уж хлопнул кулаком по столу с такой силой, что из нетронутого Сардиком бокала пролилось пиво. – Ну а про Аньку-Амаретто я и спрашивать не буду. Эта, поди, вообще на луну улетела? Анька-Амаретто была самой ослепительной из их общих натурщиц. Несмотря на хохлацкую фамилию Кириченко, она обладала жгучей итальянской внешностью и таким же темпераментом. Однажды она пырнула Мишеля ножом – за то, что он изменил ей с Веркой. Врача не вызывали, вот только Сардику пришлось просидеть рядом с постелью Ужа полночи, меняя бинты с перекисью. И угорая от чувства острой зависти – ни одна из женщин не пырнет его, Сардика, ножом в порыве любви. И это – самая большая несправедливость на свете. – …Анька здесь, – нехотя ответил Сардик. – Я ее видел месяц назад. – Все такая же красивая? Или растащило в разные стороны? – По глазам приятеля Сардик понял, что именно хочет услышать Уж: что Анька обрюзгла и постарела и нажила десяток лишних килограммов. Тогда его собственная love story с коровой симментальской породы не будет выглядеть такой безнадежной. |