Онлайн книга «Bye-bye, baby!..»
|
– Значит, картина называется «Воркующий рыцарь»… Забавно. Ёлка подошла к холсту и коснулась его кончиками пальцев. Самый обычный жест, непроизвольное движение, которое до нее совершали восемь из десяти Женькиных гламурных барбареллок. Ничего, кроме ярости, такие жесты у Сардика не вызывали: а ну, зась! не лапайте нетленку, сучки! Но ангел – это тебе не барбареллки! От его прикосновения картина сразу стала лучше (или картине сразу стало лучше, кто знает?). В тенях на доспехах появилась мужественность и твердость, и – вместе с тем – проступили пятна ржавчины – как на душах тех, кто слишком долго мечтает о несбывшемся. С птицей тоже произошли кардинальные изменения. До сих пор Сардик был уверен, что это – самый обыкновенный щегол, он и рисовал щегла: с присущей ему скрупулезностью, постоянно сверяясь с картинкой в атласе певчих птиц. Но теперь оказывается, что это и не щегол вовсе. Совсем другая птица. До соплей экзотическая. Неизвестно, существуют ли такие в природе. Должно быть, и Ёлка подумала о том же, потому и спросила: – А она существует? – Кто? Птица? – Да нет. Девушка с картины. – Не знаю… Это просто девушка, которую мне хотелось бы видеть рядом с собой. Слушай… Она ведь похожа на тебя! Сардик сказал это просто так, но через секунду ему и вправду начало казаться: на картине не кто иной, как Ёлка. Точно она! Но одного сардикового свидетельства недостаточно. Вот если бы и другие увидели «Рыцаря» так, как видит он! То-то было бы разговоров в заинтересованных кругах: а вы слыхали историю, как Сардор М. написал свою возлюбленную, еще не будучи знакомым с ней? Да нет же, старички, это он сам ее и создал, вызвал к жизни из мертвого холста, повторил подвиг Пигмалиона! Со временем история обросла бы самыми невероятными подробностями и превратилась в миф, не хуже тюбингенского. Только без меркантильного привкуса ценой в 150 тысяч евро. Или все же речь шла о 230?.. – Ни капли не похожа, – отрезал ангел. – Ничего общего. Эту картину ты тоже собираешься вывезти в Тюбинген? – Нет. С этой картиной мне пока не везет. Вроде есть один покупатель, тоже немец. Он сейчас в Питере, но поймать его невозможно. И по телефону не застать. Просто рок какой-то! – Как его зовут? – спросила Ёлка. – Альбрехт. Я ему уже черт знает сколько дозваниваюсь – никакого результата… …Необязательные разговоры о тезке Дюрера привели к тому, что Сардик стоит сейчас посреди кухни, стараясь не прислушиваться к разговору за плотно закрытыми дверями. Да и сколько ни прислушивайся, все равно ничего не услышишь. Намотав с десяток кругов по кухне, Сардик отправился к Гаро. С единственной целью – предупредить уборщика: сиди тихо в своей комнате и сопи в две дырки. И забудь на время про всякое там «отлить», а также про чистку зубов, стирку носков и лакание молока за обеденным столом у окошка. Чтобы не выглядеть совсем уж невежливым, Сардик предварительно поскребся дверь и, не дожидаясь ответа, толкнул ее. В комнате никого не было. Никого и ничего, если не считать убогой обстановки, пережившей всех многочисленных сожителей Сардика. Судя по всему, она пережила и последнего. Гаро исчез. Именно исчез, а не вышел в магазин за молоком и половинкой бородинского. Исчез, а не отправился играть на сямисэне в культурный центр своего землячества. Установить сей скорбный/радостный факт было проще пареной репы: вместе с Гаро исчез и чемодан. Сардик сразу же вспомнил белесый свет, лившийся с потолка сегодня утром. Молочный поток не унес Гаро только потому, что в дело вмешался Сардик. А когда Сардик ушел, уже ничто не мешало потоку повторить попытку. Она-то и оказалась удачной. В пользу версии с внезапным исчезновением говорили и косвенные улики: смятое белье на кушетке, еще хранящее контуры тела, и вьетнамские тапочки под кроватью. За то время, что Сардик их не видел, они не сдвинулись ни на сантиметр. Ничего, у Гаро есть запасные. – Надеюсь, ты уже в префектуре Фукуока, - произнес в пространство Сардик, попутно удивляясь тому, как легко он принял на веру историю с чудесными перемещениями во сне. А ведь такого не может быть в принципе. Не может – но случается. Вот и ангел случился. Подспудно Сардик догадывался, что между Гаро и ангелом существует связь и при желании можно рассматривать обоих как звенья одной цепи (что находится на концах этой цепи и насколько удалены друг от друга звенья – неведомо). И стоило ему поверить в одно невероятное событие, как тут же подоспело следующее – и вот, пожалуйста, он уже не может остановиться, он верит, и снова верит, и дальше будет верить. Такова суть человеческой природы: если уж ступил на скользкий путь (а вера, безусловно, скользкая штука), то остановиться невозможно. Успокоив себя столь нехитрым образом, Сардик быстренько уничтожил еще остававшиеся блеклые следы: собрал в охапку белье, на котором спал Гаро, и сбросил его в шкаф. Туда же полетели и тапочки. Все. Как и не было человека. И как мало места он занимал! Не больше, чем заняли бы щегол или кошка. Да нет – меньше! От щегла бы остались перышки, несклеванное зерно и помет; от кошки – пучки шерсти. При условии, что она – не голая, как тот кот с поляроидного снимка. Вот интересно, Ёлкин котяра – он какой? То-то будет смеху, если тоже окажется голым!.. Хе-хе, совсем не смешно. Сплошные неудобства. Сардик еще раз беглым взглядом осмотрел комнату на предмет возможных рефлексий по поводу Гаро (все чисто) и даже заглянул под кушетку (а тут сюрприз!). Под кушеткой, ближе к стене, валялась одна из коробочек с доминошными костями. И как только Гаро проглядел, не побеспокоился о ней? Сардик вытащил коробочку и сдвинул деревянную крышку. Никогда раньше он не придавал особого значения костям и сейчас бы не придал, а ведь в костях определенно что-то есть!.. Во-первых, они очень старые. Или состарены искусственно. Сардик знавал умельцев, с легкостью подделывающих красочный слой пятивековой давности, – возможно, и здесь без такого умельца не обошлось. Материал, из которого сделаны камни, смахивает на слоновую кость, кое-где заметны сколы и царапины. Но все равно, держать их в руках приятно – такие они тяжелые, такие теплые. Точки на лицевой поверхности залиты перламутром и еще каким-то составом, напоминающим смальту. Слоновая кость, смальта и перламутр – вещи красивые и часто бесполезные. И все эти камни – тоже бесполезные, в домино ими не сыграешь. Сардик понял это, как только отвлекся от формы и переключился на содержание: каждая костяшка содержала лишь одну комбинацию 6– 1. Сардик высыпал из коробки все двадцать восемь костей, и они зеркально повторили друг друга: 6 – 1,6 – 1, 1 -6. |