Книга Сальватор. Том 1, страница 96 – Александр Дюма

– Вы правду говорите? – спросил, поворачиваясь к нему, Жан Бычье Сердце.

– Сами увидите, – решительно отвечал г-н де Вальженез.

– Браво! – похвалил Туссен Бунтовщик. – Вот это – пленник так пленник!

Жан Бычье Сердце пошел к буфету и вернулся, нагруженный восьмью бутылками внушительных размеров.

Лоредан улыбнулся, видя, что оба могиканина так наивно попались в его ловушку, уже разгаданную, без сомнения, нашими читателями.

Комбинация была задумана действительно неплохо: напоить двух любителей крепких напитков было нетрудно, еще легче было напоить их до бесчувствия.

Приняв такое решение, Лоредан стремительно протянул свой стакан и выпил с видимым удовольствием.

Так втроем они опорожнили две бутылки, и г-ну де Вальженезу так понравилось вино, что он приказал откупорить еще пару бутылок.

– А вы мастер пить, приятель! – похвалил Жан Бычье Сердце, видя, что пленник ничуть ему не уступает; он освоился с графом и стал с ним говорить как равный с равным.

– Да как-то само собой получается! – с наигранным добродушием ответил Вальженез.

– Не гордитесь, дружище, – заметил Жан Бычье Сердце. – Это вино – обманчивое!

– Вы думаете? – с сомнением произнес пленник.

– Готов подтвердить! – вмешался Туссен Бунтовщик, поднимая руку, словно приносил присягу. – После третьей бутылки я готов, и – привет всей компании: никого не вижу.

– Ба! – продолжая сомневаться, обронил Вальженез. – Неужели такой крепкий парень, как вы?..

– Это так же верно, как то, что я имею честь с вами говорить… – отвечал Туссен. – Я могу выпить, три, ну, три с половиной бутылки. Вот Жан – настоящий герой, он может осилить четыре. Зато с последним стаканом – хлоп! Здравый смысл ему изменяет, он приходит в бешенство и готов переломать кости всем подряд! Правильно я говорю, Жан?

– Так рассказывают, – скромно отозвался великан.

– И ты скоро это докажешь.

Это последнее сведение, весьма полезное для г-на де Вальженеза, открывало перед пленником в самом близком будущем столь смелые надежды, что он, видя, как друзья откупоривают седьмую бутылку, накрыл свой стакан ладонью и сказал:

– Спасибо, мне хватит.

Жан Бычье Сердце поднял бутылку и пристально взглянул на г-на де Вальженеза.

Жан Бычье Сердце смотрел свирепо, как это бывает с некоторыми людьми, когда в голову им ударяет хмель. – Ага! Вам хватит?!

– Да, – кивнул Лоредан. – Мне больше не хочется пить.

– А разве люди пьют, только когда их мучает жажда? – вмешался Туссен. – Да если так, они выпивали бы не больше однойдвух бутылок!

– Туссен! – молвил Жан Бычье Сердце. – Похоже, господин не знает пословицы, а пословица-то известная!

– Какая же? – спросил Лоредан.

– «Если вино налито, его надо выпить..». Тем более если бутылка уже откупорена…

– И что дальше? – спросил Лоредан.

– …если надо опустошить!

Лоредан протянул стакан.

Жан Бычье Сердце наполнил его.

– Теперь тебе, – сказал он, наставляя горлышко бутылки на своего друга, как артиллерист наводит жерло пушки на цель.

– С удовольствием! – обрадовался Туссен, забывая, что был не в лучшей форме из-за пережитых волнений и потому этот последний стакан не только достигнет меры, но и превысит ее.

Быстро опорожнив стакан, он затянул уж не знаю какую вакхическую песнь, в которой присутствующие не могли разобрать ни слова, потому что пел он на овернском наречии..

– Тихо! – остановил его Жан Бычье Сердце после первого куплета.

– Почему «тихо»? – возмутился Туссен.

– Может, в овернской столице это кому-нибудь и нравится, а вот в Париже и его окрестностях такая песня никому не по душе.

– А ведь это ха-а-арошая песня! – заметил Туссен.

– Да, однако я бы предпочел другую… Например, ту, которую нам сейчас споет граф.

– Я? – не понял Лоредан.

– Само собой! Должны же вы знать ха-а-арошие песни, как говорит мой друг Туссен Бунтовщик.

И Жан Бычье Сердце бессмысленно загоготал, что бывает перед опьянением.

– Ошибаетесь, сударь, – холодно возразил Вальженез. – Я не знаю песен.

– Неужто вам не известно никакой застольной песни? – продолжал настаивать Жан Бычье Сердце.

– Вот именно! – поддакнул Туссен. – Я бы предпочел такую, под которую хорошо не только пить, но и есть, тем более что я проголодался.

– Начинай, приятель! – приказал Жан Бычье Сердце, приготовившись отбивать в ладоши такт.

– Клянусь вам, что не только не знаю подходящей песни, – сказал г-н де Вальженез, несколько напуганный тоном Жана Бычье Сердце, – но и не умею петь.

– Вы не умеете петь? – спросил Туссен; приятель упрекал его в том, что он говорит с овернским акцентом, и он теперь пытался искупить этот недостаток, разговаривая как туземец. – Моя вам не верить!

– Уверяю вас, что не умею петь, – повторил Лоредан. – Мне очень жаль, потому что это могло бы доставить вам удовольствие, но это выше моих сил.

– Жалко! – расстроился Жан Бычье Сердце. – Вас это развеселило бы, да и меня тоже.

– В таком случае мне жаль вдвойне, – отвечал Вальженез.

– Ой! – обронил Туссен.

– Что такое? – спросил Жан.

– У меня есть мысль!

– Врешь!

– Нет, правда, – продолжал настаивать Туссен.

– Ну говори, что ты там надумал!

– Раз этот юный сеньор не умеет или не хочет петь, – не отчаиваясь, продолжал Туссен, – он должен уметь плясать, верно, дружище Жан?

С трудом ворочая языком, он обратился к Лоредану:

– Спляшите-ка, ваше сиятельство!

– Я? Вы с ума сошли?! – изумился Вальженез.

– Почему с ума сошли? – – спросил Туссен.

– Разве танцуют просто так, без причины?

– Ну хорошо, без причины не танцуют; люди танцуют, чтобы танцевать, у себя на родине я плясал каждый день.

– Бурре? 22 – Вот именно… Может, вы имеете что-нибудь против бурре?

– Нет, но я не могу исполнить этот танец, я его не знаю.

– Я и не прошу вас сплясать что-то определенное, – не унимался Туссен. – Танцуйте хоть гавот, лишь бы танцевать.

Верно я говорю, Жан? Его сиятельство должен обязательно сплясать.