Онлайн книга «Могикане Парижа. Том 2»
|
Господин Жакаль поднял очки и внимательно посмотрел на собеседника. — Как это какое, господин Жакаль?! — заметил Овсюг. — Ведь именно мои религиозные принципы и навели меня на это дело! — Раз так, расскажи о них в двух словах, но не больше! — Прежде всего, господин Жакаль, я стараюсь знакомиться только с приличными людьми. — Это непросто, учитывая род твоих занятий; впрочем, рассказывай дальше. — Я подружился с одной женщиной, сдающей внаем стулья в церкви святого Иакова-Высокий порог. — В основе вашей дружбы лежит, разумеется, вера? — Конечно, господин Жакаль! Господин Жакаль засунул в нос табак с остервенением, всем своим видом показывая, что только его положение заставляет его делать вид, будто он верит в то, что на самом деле представляется ему выдумкой. — А эта моя знакомая живет в Виноградном тупике, в том доме, куда только что вошел Карманьоль… — Да, знаю, во втором этаже. — Знаете, господин Жакаль? — И это, и многое другое! Так ты говоришь, комната Барбетты находится во втором этаже? — Вам известно, как зовут мою знакомую, господин Жакаль? — Я знаю всех парижанок, сдающих стулья внаем, независимо от того, занимаются они этим на Гентском бульваре, на Елисейских полях или в церквах. Ну-ну, что же дальше? Продолжай! — В один прекрасный день или, вернее, вечер Барбетта молилась, как вдруг услышала за стеной своего алькова неясные голоса и поспешные шаги; шум доносился вроде бы из соседнего дома и продолжался от половины девятого до половины одиннадцатого. Когда я зашел к ней около одиннадцати, она сказала, что ей почудилось, будто за стеной прошел целый полк. Я не хотел ей верить, приписывая ее рассказ одной из восторженных грез, посещающих ее в некоторые дни… — Дальше, дальше, — презрительно бросил г-н Жакаль. — Но однажды вечером, — продолжал Овсюг, — мне удалось выяснить все это лично. — Ну-ка, ну-ка! — Я пришел раньше чем всегда, потому что в этот день был свободен от дежурства, и встал на молитву вместе с Барбеттой — она женщина что надо, — как вдруг услышал странный шум, который она довольно точно определила, сравнив его с шагами марширующего полка. Ни слова ей не говоря, я после молитвы спустился вниз, чтобы осмотреть дом, имевший общую стену с домом Барбетты. Заглянул в окно — света нет; прижался ухом к двери — ни шороха. Назавтра я устроился в засаде на этом самом месте и просидел с восьми до десяти часов, но так ничего и не увидел. На следующий день — опять ничего. Только через две недели я приметил — это было ровно две недели тому назад, — что шестьдесят человек, как я имел честь вам докладывать, входили подвое, четверо, шестеро, и продолжалось это два часа, точь-в-точь как сегодня вечером. — Что ты сам думаешь об этом, Овсюг? — Я? — Ну да! Не может быть, чтобы ты не составил себе мнения, даже если оно ошибочно и нелепо, о том, что происходит в этом доме. — Клянусь вам, господин Жакаль… Господин Жакаль снова приподнял очки и пристально посмотрел Овсюгу в глаза. — А теперь, Овсюг, объясни мне, — спросил начальник полиции, — почему на прошлой неделе ты с воодушевлением рассказывал мне о своем открытии, и почему вот уже три дня как ты противишься слежке с таким упорством, что не тебя, а Карманьоля я послал в засаду к Барбетте. — Я могу быть с вами откровенным, господин Жакаль? — За что же, по-твоему, префект полиции платит тебе жалованье, негодяй? — Так вот, господин Жакаль… Неделю назад я считал этих людей заговорщиками… — А теперь?.. — Теперь дело другое! — Что ты о них думаешь? — Что это, не в обиду вам будь сказано, собрание преподобных отцов иезуитов. — Почему ты так решил? — Прежде всего, я слышал, как многие из них поминают имя Божье. — Ты вздумал щеголять остроумием, Овсюг? — Боже меня сохрани, господин Жакаль! — А второй довод? — Они произносят латинские слова. — Ты просто дурак, Овсюг! — Вполне возможно, господин Жакаль; а почему вы так думаете? — Потому что иезуитам ни к чему собираться тайком в жалком домишке. — Как так, господин Жакаль? — У них есть Тюильри, идиот! — Кто же, по-вашему, эти люди? — Думаю, мы это скоро узнаем: вон идет Карманьоль. В это время человек, которого звали Карманьолем, действительно подошел к г-ну Жакалю, да так тихо, словно его ботинки были подшиты бархатом. Это был невысокий худой человек с лицом оливкового цвета, горящими глазами, картавый, говоривший с сильным провансальским акцентом — в общем, один из тех странных людей, каких можно встретить на средиземноморском побережье; они говорят на всех языках, кроме родного. — Ну что, Карманьоль, какие новости ты принес? — спросил г-н Жакаль. — Новость, которую я принес, — словами песни о Мальбруке отозвался Карманьоль, у которого на все был готов ответ, — состоит в том, что дыра пробита — еще один Удар киркой, и можно входить. Овсюг слушал с напряженным вниманием; по его мнению, именно ему должны были поручить эту операцию, местом действия которой был дом Барбетты. — А дыра большая? — спросил г-н Жакаль. — Человек в нее пройдет? — Еще бы! — отвечал Карманьоль. — Дыра широкая! Мы с хозяйкой зовем ее «ворота Барбетты». «Ага! — прошептал Овсюг. — Так они устроили пролом прямо в спальне! Как это для меня унизительно: я больше не могу доверять начальнику!» — Вы не очень шумели, пока ее пробивали? — Слышно было, как муха пролетает. — Хорошо, возвращайся к Барбетте, не двигайся и жди меня. Карманьоль исчез так же, как появился, то есть стремительно и бесшумно, словно падающая звезда. Только он возвратился в Виноградный тупик, как с крыши подозрительного дома донесся пронзительный свист. Комиссар полиции вышел из укрытия, прошел несколько шагов вдоль по улице и заметил человека, сидевшего верхом на гребне крыши. Господин Жакаль сложил руки рупором и спросил: — Это ты, Ветрогон? — Так точно. — Как думаешь: сможешь пролезть? — Запросто! — Каким образом? — В крыше есть слуховое окно: я спрыгну на чердак и буду ждать. |