Онлайн книга «Ужасные невинные»
|
– Пиво можно выпить на кухне. Жан-Луи не очень-то гостеприимен, но ведь никто не заставлял его открывать передо мной входную дверь. Но если уж открыл… А фотографии на камине имеют такое же отношение к нему, как и спаривающиеся бабочки: стена с одиноким окном, за ним нет ничего, кроме черноты; фронтон какой-то лавки – то ли бакалейной, то ли чайной, вьющиеся растения в кадках, выставленные на улицу, на переднем плане – велосипед: краска на раме облупилась, сквозь нее проступает ржавчина; близкая перспектива улицы: беленые стены домов, синие двери, синие ставни, открытые террасы вторых этажей, каменные плиты мостовой тоже кажутся побеленными, – все это напоминает Средиземноморье, но я не совсем уверен. В глубине кадра – там, где крылья улицы почти смыкаются, – силуэт человеческой фигуры. Кроме призрачного силуэта на снимках нет ни единой персоналии, возможно, эти места дороги сердцу Жан-Луи, напоминают ему о чем-то важном, или, наоборот, незначительном, жизнь полна незначительных вещей, они и составляют ее суть. Статуэтка, зажатая между снимками, может напомнить лишь о том, что фарфор хрупок и недолговечен, пасторальная сценка: юноша в парике и камзоле с флейтой у губ и девушка, аккомпанирующая ему на клавесине, почти все пальцы у обоих отбиты. Лучше всего сохранился мопс у ног юноши, даже хвост у него на месте. Саксонский трофей, как сказал бы Пи, такие вывозились из Германии тоннами после Второй мировой – вместе с коврами, сервизами и аккордеонами. Дед Пи тоже кое-что вывез, а двоюродный дед Пи – эмигрировал в Канаду сразу после окончания боевых действий. Возможно, нам всем придется эмигрировать в Канаду, всему человечеству, россказни Пи об участии его предков во Второй мировой нисколько не трогают Лору. Меня, кстати, тоже. Какая музыка льется из-под отбитых фарфоровых пальцев? Жан-Луи знает наверняка. Но что он знает о Тинатин?.. – Расскажи мне об этой девушке. О Тинатин. – Ты за этим пришел? – Нетрудно догадаться, Лу. – С чего ты взял, что я могу что-то о ней рассказать? – Ты знаешь ее, ты даже выпивал с ней. – Ну и что? – И ты не был в нее влюблен. – Это резко меняет дело, – Жан-Луи улыбается. – Это просто меняет дело. Ты не был влюблен, значит, можешь рассказать. Только влюбленные ни на чем не могут сосредоточиться и паяют окружающим лишь о своих чувствах. Неужели это говорю я? Впору увольняться с должности штатного кинокритика и переходить на работу в слезоточивый еженедельник для домохозяек. Рубрика «Люди и страсти» мне подойдет. Колченогий байроновский романтизм и утирание соплей всем страждущим, письма от экзальтированных мамзелек будут приходить мешками, в каждом из них – засушенные корни кровохлебки. Rhizomata cum radicibus Sanguisorbae. – Держись от нее подальше, Макс. Она разбила не одно сердце. – Ты вещал мне вовсе не о сердцах. – Головы она тоже разбивает. – Откусывает. Ты забыл. – Неважно. Разбивает, откусывает – и это не метафора. – Откусывает, как самка богомола? Во время траха? Жан-Луи морщится. «Трах» в его словаре синонимов (33 750 слов, включая артикли, составитель – Мод) отсутствует по определению. – Откуда у тебя эта фотография? В прихожей, там, где богомолы? – Подарок. – От нее? – Нет. От одного парня, фотографа. Ее он тоже фотографировал. Я до сих пор не уверен, об одной ли девушке мы говорим. Но пока все сходится – помертвевшее лицо Жан-Луи, когда я впервые упомянул о Тинатин, описал ее. Должно быть, мое лицо выглядело не лучше при встрече с ней. – Вот как? Может, спишешь его адресок? – Зачем? – Хочу поговорить с ним, если уж из тебя ничего не вытянуть. – Думаю, тебе вряд ли удастся поговорить. – Это почему же? – Его нет. Он погиб в прошлом году. Несчастный случай на горнолыжном курорте. Где-то в Австрии. Его накрыло лавиной. Погиб. Отлично. Одним конкурентом меньше. – И как его звали? – Илья. Илья Макаров. – А снимки на камине? Тоже его? Мне не нравится физиономия Жан-Луи, определенно. Хотя упоминание о каминных ландшафтах не вызывает у Лу той бурной реакции, какую вызвало упоминание о Тинатин: всего лишь легкая, запутавшаяся в бороде улыбка превосходства – как будто он уже успел посмотреть новый опус Ромера, а я этот опус прощелкал. – Нет. Не его. Вырезал из журнала «Вокруг света». Люблю пейзажную лирику. В пустой комнате Жан-Луи ни ножниц, ни журналов не просматривается, очевидно, все это добро спрятано в кладовке. За закрытой дверью. Добраться до нее мне так и не удается, как не удается добраться до откровений о Тинатин. Все заканчивается сосанием пива на кухне, с шаткого табурета, на котором я сижу, хорошо видны богомолы. Временами мне кажется, что картинка оживает, лапки самца дергаются в конвульсиях – с его точки зрения смерть фотоохотника на австрийском горнолыжном курорте вовсе не кажется случайной. Если у самцов-богомолов есть свой бог, он наверняка этому посодействовал. Вот что напоминает мне фактура стен в квартире Жан-Луи: скорлупу грецкого ореха. Внешнюю ее сторону, внутренней я никогда не видел. …Пи перекатывает орехи в руке, подобно китайским шарикам с драконами. Или с заезженным символом инь-ян, единственная разница – орехи не звенят. – …Вчера мы были с ним в стрип-клубе, – Яночку распирает от желания рассказать о вновь обретенном мачо. – И для нас исполнили приватный танец. Правда, романтично? – Безумно романтично, – поддакивает Пи. – Я бы тоже исполнил для тебя приватный танец. – Ты совсем не в моем вкусе. – А я, милый?.. Лора, мастер провокаций, гений эпатажа, с традиционным гермафродитским «милый», с традиционным похлопыванием ладонью по первой подвернувшейся щеке, зачем Лора делает это? Туповатая секретарша влечет Лору не больше, чем памятник миноносцу «Стремительный», сюжет с ней не наскребет и двух строк в «Live:-):-)ournal», намедни почесала за ушком юзеру xochu macho. юзер xochu macho кончила. Не единожды. Йоу! Да. Если бы секретарша Яночка завела страничку в «ЖЖ», она назвалась бы xochy macho. Непременно. Юзер xochu macho в .отчаянии ищет юзера xyj-navzvode. юзеруреасе-да! просьба не беспокоить и не бросать пакости в почтовый ящик. 7 comments от юзеров lele putin. zhopa. яйго Napoleona. |