Книга Погасить черное пламя, страница 109 – Мария Гинзбург

Глиргвай посмотрела на него гораздо дружелюбнее. Младший сын Файламэл оказался наблюдателен и смекалист. Мало того, что он узнал в подруге Аннвиля темную эльфку, так и сразу понял, какова может быть единственная цель, приведшая ее в столицу Мандры. Девушка немного сердилась на Лайтонда за то, что он запретил им троим выходить на улицу. Но теперь поняла, что Верховный маг Фейре был прав.

– Может быть, дело в том, что вы разучились ненавидеть и бороться? – спросила она.

Иван хмыкнул.

– Ты назвала нас, мандречен, трусами? – спросил он.

– Нет, – покачала головой Глиргвай. – Я видела людей в бою, трусов среди вас нет. Но помимо смелости, есть еще такая штука, как решимость и самостоятельность. Мне кажется, вам не хватает именно этого.

– Со стороны, возможно, виднее, – сказал Иван и ушел в душевую.

В бассейне их было две – для мальчиков и для девочек.

– Его отец – князь Рабина, – произнес Аннвиль.

Он неслышно подошел и стоял сзади, не вмешиваясь в их беседу.

– Как это – князь? – уточнила Глиргвай. – А император?

– Раньше столица была в Куле, – пояснил Аннвиль. – И там жил великий князь мандречен со своим двором, а столичным хозяйством занимался градоначальник. А Черное Пламя сюда перебрался, никто не знает, почему. В Рабине уже был князь. Не градоначальник, а скорее, кто-то вроде командира ополчения. Черное Пламя оставил его на прежней должности, хотя Ярослав тоже был из Тайнеридов.

– Как у вас все сложно, – покачала головой Глиргвай.

Но, по крайней мере, становился ясен выбор Файламэл. По собственному опыту, эльфка знала – у каждой женщины есть свой тип возлюбленного. Кому-то нравятся ученые, кому-то торговцы. Немало и тех, кому нравятся воины – и ничего тут уже не попишешь.

Говорить вслух эльфка ничего не стала из сочувствия к Аннвилю. Глиргвай вошла в душевую и повернула кран.

В юности Буровей совсем не походил на мандречена, чем и пользовался без зазрения совести. Впрочем, совести у Детей Волоса не было по определению. Были функциональность и практичность. Но к старости эльфийская кровь в полукровках становилась заметнее. Говорили, что человек умирает быстрее. Возможно, так и было, а возможно, это были просто досужие сплетни. Лучше всех в генетике разбирались эльфы. Но они исследований среди Разрушителей не проводили по вполне понятным причинам.

Высокий мужчина в синем пятнистом плаще, какие носили боевые ведьмы, некогда могучий, а теперь высохший от старости, сидел на лавке напротив Кертель. Она по своему обычаю покачивалась в кресле-качалке и пускала к потолку колечки дыма. Гость степенно пил чай с медовиком, испеченным специально для него. Старая ведьма не очень любила готовить, но медовики у нее всегда выходили отменно. Буровей пронес любовь к ним сквозь столетия.

Впрочем, любовь к сладкому пирогу была не единственным чувством, которое он сохранил на протяжении всей своей жизни. В отличие от Кертель, Буровей был однолюбом.

– Ну что? – спросила старая ведьма.

Буровей неторопливо подул на блюдечко, сделал большой глоток.

– А ты как будто сама не знаешь, – ответил он.

– Я могу ошибаться, – сухо возразила старая ведьма.

Гость оторвался от чая и иронично глянул на нее. Была в этом взгляде, кроме иронии, и нежность, и горечь. Да только Кертель не хотела этого видеть.

– Ну-ну, – сказал Буровей. – Если я вижу только пустые места вместо узлов в ее ауре, ты-то видишь все.

– Ты возьмешь ее в Горную Школу?

Основатель и бессменный руководитель единственной в мире магической школы, где готовили боевых ведьм, задумчиво прожевал кусок пирога и запил чаем. Старая ведьма терпеливо ждала.

– За что ты ее так не любишь? – осведомился Буровей. – Отдай девочку в школу при Капище Всех Богов, и она будет работать при императорском дворе. С такими способностями она заработает себе на домик с фонтаном и садом быстрее, чем малое крыло потеряет свою боеспособность.

– Ты извини, я никогда особенно не вникала в твои дела… Как быстро малое крыло теряет боеспособность?

Гость покончил с чаем и аккуратно вытер губы полотенцем. Тасса вышила на нем красные колеса, каждое из которых имело по четыре лихо заломленные набок спицы. Так мандречены изображали солнце.

– Как только лишится трех ведьм, – ответил Буровей. – То есть за три-четыре вылета. В боевых условиях это означает, что за месяц.

– Понятно. И все же я прошу взять Коруну в Горную Школу.

– И как мне ее учить? – осведомился Буровей. – Она пользуется всеми четырьмя каналами попеременно! Обычно в таких случаях идут через канал мертвой силы, ты же знаешь. А он у Коруны не открыт.

– Да, Цин ей неподвластна, – согласилась Кертель. – Но когда Коруна придет к тебе, она будет пользоваться только одним каналом для преобразования Чи. И это будет, конечно, Чи Воздуха.

– Что ж, если так, то я согласен.

Буровей поднялся из-за стола. Старая ведьма покинула кресло, чтобы проводить гостя, и неожиданно крепко обняла Буровея на прощанье. Он медленно поцеловал ее морщинистую щеку.

Дом Василия был заполнен шумом и весельем. Не исступленным весельем редкого праздника, разрежающего скучное течение дней. Это шумела сама жизнь, удавшаяся, насыщенная – так шумит могучий поток, обдавая случайных наблюдателей брызгами. Бегали, падали, плакали и дрались дети; гремели и шипели котлы; сонно мычали коровы в хлеву. И найти место, где можно было бы уединиться и спокойно поговорить, было очень сложно. Когда Коруна позвала с собой сестру, чтобы задать корм свиньям, Василиса охотно пошла с ней, подозревая, что сестренка хочет о чем-то с ней посекретничать. И она не ошиблась.

– Кертель хотела меня в Горную Школу отдать, – сообщила Коруна.

Девушка вылила помои в колоду, вокруг которой уже столпились свиньи. Раздавалось чавканье и возмущенное повизгивание тех, кого более массивные братья отталкивали от кормушки.

– Ты будешь боевой ведьмой? – ахнула Василиса.

Сестра отрицательно покачала головой.

– Она даже их начальника позвала, Буровея. Он меня испытывал – мы колдовали, это было так весело. А потом…

Губы Коруны задрожали. Василиса обняла ее.

– Он приставал к тебе, что ли? – спросила она, гладя сестру по волосам поверх платка. – О Перун и Ладо, ему ведь уже триста лет!

– Никто ко мне не приставал, – сердито ответила Коруна. – Все было гораздо хуже.

Коруне было велено подождать, пока старая ведьма переговорит с гостем. Наставница попросила девушку пока укутать лапы избушки огромным шерстяным одеялом. «Значит, скоро морозы совсем заломят», подумала Коруна. Кертель пользовалась одеялом из зимы в зиму, и еще ни разу не ошиблась. Через день-два после того, как ноги избушки были надежно защищены, наступали дикие холода. Ничего удивительного в приближении морозов не было. На следующей неделе станичники собирались праздновать день Афанасия-ломоноса, покровителя морозов. Это праздник означал так же, что зима вступает в свою последнюю треть.