Онлайн книга «Николай Николаевич»
|
Смотрю на Владу Юрьевну, вот она – один шаг между нами и не перейти его. А в ней ни жилочка не дрогнет, ни жилочка. Сфинкс! Тайна! Вроде бы ей такое известно, до чего нам, мудакам, не допереть, если даже к виску молоток приставить. Однако беру психику в руки. – Вы, Николай, не смущайтесь, ни о чем не беспокойтесь. Если хорошо кончится, вы дадите ему имя. Я вас понимаю… Все это немного грустно, но наука есть наука. И чтобы не заплакать, я ушел в свою хавирку, лег, мечтать стал о Владе Юрьевне, привык на нарах таким манером себя возбуждать. Мастурбирую и «Далеко от Москвы» читаю. В лаборатории вдруг какой-то шум. Я быстро струхнул в пробирку, выхожу, несу ее в руке, а там, блядь, целая делегация: замдиректора, партком, начкадров и какие-то, не из биологии, люди. Приказ читают. Кизме лабораторию упразднить, лаборанток перевести в уборщицы, а на меня подать дело в суд – ни хуя себе уха – за очковтирательство, прогулы и занятия онанизмом, не соответствующие должности референта. А за то, что я уборщицей по совместительству, содрать с меня эти деньги и зарплату до суда заморозить. Я как стоял с малофейкой в руках, так и остался стоять. Ресничками шевелю, соображаю, какие ломаются мне статьи, решил уже – сто девятая – злоупотребление служебным положением, часть первая. А замдиректора еще чего-то читал про вредительство в биологической науке, и как Лысенко их разоблачил, насчет империализма-менделизма и космополитизма. Принюхиваюсь – родной судьбой запахло, потянуло тоскливо. Судьба моя пахнет сыро, вроде листьев опавших, если под ними куча говна собачьего с прошлого года лежит. – Вот он! Взгляните на него! – замдиректора пальцем в меня тычет, – взгляните, до каких помощников опустились наши горе-ученые, так любившие выдавать себя за представителей чистой науки. Чистая наука чистыми руками делается, господа менделисты-морганисты! Челюсть у меня – клацк! Пиздец, думаю, тут окромя собственной судьбы еще и политикой чужой завоняло. С ходу решаю уйти в глухую несознанку. С Менделем я не знаком, на очной ставке так и скажу, что в первый раз вижу и что таких корешей «Политанией» вывожу, как лобковую вшу. А насчет морганизма прокурору по надзору скажу прямо, что моей ноги в морге не было и не будет, и мне не известно, ебал кто покойников или не ебал. Чего-чего, а морганизма, сволочи, не пришьете. За него больше дают, чем за живое изнасилование. Это ты уж у прокурора спроси, извилина у тебя одна, и та на жопе, причем не извилина, а прямая линия. Не перебивай, лох корявый! Прибегает академик, орет: «Сами мракобесы!» а замдиректора берет у истопника ломик и – шарах! – этим ломиком по искусственной пизде. – Нечего, – говорит, – на такие установки народные финансы тратить. Пробирку у меня из рук вырвал, выбросил, гад такой, в форточку. Из этого я вывел, что он уже не зам, а директор института. Так и было. Кизма вдруг захохотал, академик тоже, Влада Юрьевна заулыбалась, народу набилось до хера в помещение, академик орет: – Обезьяны! Троглодиты! Постесняйтесь собственных генов! – У нас, с вашего позволения, их нету. У нас клетки! – отбрил замдиректора. – Признаетесь в ошибках? Потом составляли кому-то приветствие, потом на заем подписывали, и меня дернули на заседание научного совета. И вот тут началась другая свадьба, убрали говно собачье из-под осенних листьев, выкинул я его собственными руками. Но по порядку… Поставили меня у зеленого стола и вонзились. Мол, зададут мне несколько вопросов и чем больше правды я выложу, тем легче мне будет, как простой интеллигентной жертве вредителей биологии. Задавать стал замдиректора. – В каких отношениях находится Кизма с Молодиной? Писал ли за нее диссертацию и оставались ли одни? Я тебе разыграл допрос по порядку. – В отношениях, – говорю, – научных. На моих глазах не жили. – Говорил ли академик, что сотрудники Лепешинской только портят воздух? – Не помню. Воздух все портят, только одни прямо, а другие – исподтишка. – Вы допускали оскорбительные аналогии по адресу Мамлакат Мамаевой? – Не допускал никогда. Уважал с детства. Я сразу усек, что донос тиснула одна из лаборанток. Больше некому. – Кизма обещал вам выдать часть Нобелевской премии? – Не обещал. – Кто делал мрачные прогнозы относительно будущего нашей планеты? – Не помню. – Как вы относитесь к бомбардировке вашей спермы нейтронами, протонами и электронами? – Сочувственно. – Обещал Кизма сделать вас прародителем будущего человечества? – На хуй мне его надо? – завопил я. – Первым по делу хотите пустить? – Не материтесь. Мы понимаем, что вы жертва. Что сказал академик насчет сталинского определения нации? – По мне все хороши, что жид, что татарин, лишь бы ложных показаний на суде не давали. – Почему вы неоднократно кричали? Вам было больно? – Приятно было, наоборот. – Вам предлагали вивисекцироваться? – Нет, ни разу. – Вы знаете, что такое вивисекция? – Первый раз слышу. – В чем заключалась ваша… ваши занятия? – Мое дело дрочить и малофейку отдавать. Больше я ничего не знаю. – Как относились сотрудники лаборатории к Менделю? – Исключительно плохо. Неля даже говорила, что они во время войны узбекам в Ташкенте взятки давали и вместо себя в какой-то Освенцим посылали. И что ленивые они: сами не воюют, а дать себя убить – пожалуйста. – Как проповедовался морганизм? Началось, думаю. Самое главное, вспомнил, как Влада Юрьевна говорила, что было бы, если бы дядя Вася в морге рыдал над каждым трупом. С ходу стемнил: – Это что за штука, морганизм? – Вам лучше знать… и т п. – Кто с уважением отзывался о космополитах? – Это кто такие? Первый раз слышу. – Выродки, люди, для которых не существует границ. Пиздец, думаю, сейчас надо предупредить международного урку. – Сколько часов длился ваш рабочий день и сколько спирта вы получали за свою трудовую деятельность? Ну, думаю, пора принимать меры. Затрясся я, надулся до синевы, прибегаю к другому концу стола и хуяк в рыло администратору полную чернильницу чернил. Хуяк, значит, в эпилепсию. Упал, рычу. Пену пускаю, ногами колочу, завкадрами по яйцам заехал. Кто-то орет: «Язык ему быстрее убрать надо, задохнется, зубы быстрей чем-нибудь железным разжать!» кто-то сует мне между зубов часы карманные. Я челюстью двинул, они и тикать перестали. Глазами вращаю бессмысленно. Эпилепсия первый класс, по Малому театру! Перестарался, подлюга, затылком ебнулся об ножку стула и начал затихать постепенно. А вокруг меня держат совет. Чтоб сору из избы не выносить, Западу пищу не давать – скорую помощь вызвали. |