Книга Счастливых бандитов не бывает, страница 66 – Данил Корецкий

Гарик сделал значительную паузу и посмотрел на Мокея.

— Меня Организация поставила рулить на общее благо. Было дело. Никто не возражал. Хорошо, раз я старший, раз у меня власть, то можно и потребовать с меня, если что. Я не против, я только за. Теперь скажите, пацаны: я какой-нибудь косяк упорол? Кинул кого-нибудь? Крысячил? Вам жить не давал? За дело общее не болел? Я заслужил, чтобы об меня вытирали ноги?

В комнате сгустилась тишина. Все оторопели. Участники сходки переглядывались и пожимали плечами. Даже молодые «бригадиры», которых впервые позвали на совещание такого уровня и которым в принципе все было по барабану, даже они изобразили на лицах священный ужас. В общем, никто ничего не понимал, но всем было ясно, что тут притаилась какая-то крупная лажа.

— Да ты чё, Гарик? — подал голос Кащей. — Ты нормальный пахан, мы все за тебя горой, ты ж в курсах…

— Нет, я как раз не в курсах! — строго, почти враждебно объявил Гарик.

— Ты, Кащей, можешь хоть песнями меня хвалить, хоть стихами шпарить! А когда доходит до дела, мне самому приходится разгребаться, как будто речпортовский в городе только я один, а вы все побоку!

Гарик достал из кармана сигарету. Биток тут же резво подскочил к нему с зажигалкой, но шеф отвернулся и прикурил сам.

— Было дело с наездом в Нахичевани, — напомнил он. — Мокея со Степашкой отмудохали какие-то пионеры, я еле отмахался в одиночку, хотя и мне в грудь засадили из травматика. Вскоре та же история, только хуже. Теперь в «Трех сестрах» непонятки, опять отморозки с ножиками, и опять мне приходится рубиться одному, будто я вообще откуда-то из Тулы приехал…

Пацаны зашевелились. История эта получила в городе широкую известность, причем все рассказывали одинаково:

братва Босого спокойно отдыхала в стриптиз баре, как положено, знакомилась с телками, вдруг на них налетел пьяный Гарик, орал, что он король Тиходонска, отоварил Колотуху бутылкой по калгану, распорол руку Лёлику, достал волыну, начал палить куда ни попадя и рикошетом прострелил ногу Болику… Пацаны Босого недовольны, требуют «стрелку» для серьезного разбора. Знали и то, что Гарик ходил к Каскету, но содержания их беседы никто не знал.

Однако обозначить эти знания при пахане никто не рисковал. Напротив, братва изобразила возмущение.

— Какие отморозки? Кто? Обзови, кто это был!

— Не важно! — отрезал Гарик. — Кто был, с теми я сам разобрался. Теперь хочу разобраться с пристяжью своей. Мокей, Степашка — о вас речь! В прошлый раз вы хоть сопли об асфальт размазали, в этот раз нажрались на посту, самовольно Самоху отпустили, меня бросили! На фига мне такая охрана?

Мокей и Степашка переглянулись.

— Гарик, об чем речь! Ты же сам от нас свалил! Ни за что морды начистил, запрыгнул в какой-то «жигуль» и укатил неизвестно куда!

— А что мне, стоять с вами, двумя бухарями, у ментовки, всем на посмещище? — прорычал Гарик.

Он встал, наклонился, уперевшись кулаками в стол, навис над подчиненными, как гранитный утес, обвел каждого свинцовым взглядом.

— Время наступило другое, новое, а вы все по-старому работаете! — после многозначительной паузы продолжил он. — Дисциплины в общине ни х… я нет. Зато много дури. Я видел это и раньше, но молчал. Теперь молчалово закончилось. Посмотрите, как Каскет работает! Без году неделя в Тиходонске, а уже полгорода подмял! Потому что современными методами! И этому учиться не стыдно. Видели, каких я молодцов набрал? Это и есть современность! А рас…дяи нам не нужны. Самоху я уже выгнал, у меня теперь другой водила — видели в приемной… Степашку и Мокея тоже предлагаю гнать из Организации. Пусть гуляют, стоят, лежат, бухают! Это их дело!

Он еще раз окинул взглядом сходку и сел на место.

— Возражения есть?

Речпортовские молчали, словно оглушенные. Насчет возражений Гарик спросил чисто формально. Возражать в Организации не принято. Как он решил, так и будет. Один миг — и вот Мокей со Степашкой оказались отгорожены от остальных невидимой чертой, их теперь здесь как бы и нет. Хотя все это было не по правилам. Без серьезной причины на улицу никогда никого не выкидывали. И старикам находили работу: на телефоне дежурить, или сидеть на лавочке у подъезда и дожидаться «объекта», или диспетчером…

— Нет возражений, — подвел итог Гарик. — Ну, и хорошо!

— Не, пацаны, как же так? — неуверенно проговорил Мокей. — Что мы такого сделали? Ну, выпили по сто грамм… Так разве за это выгоняют? За что на нас так обозлились?

— Да я на тебя не злюсь, — объявил Гарик спокойно. — Просто перестраиваться надо на новый лад. Без обид, Мокей.

Молчание. Кащей и Лучина сосредоточенно рассматривали паркет. Остальные тоже смотрели в сторону. Но всем явно не нравилось происходящее.

— Ни хрена себе — без обид! — Степашка, скрипнув зубами, пошел к выходу. Следом за ним с потерянным видом вышел Мокей.

Гарик выдержал паузу и сказал:

— Вот и ладно. Если «по чесноку», так им самим надо было свалить, без моих напоминаний.

Подумав, он добавил:

— Старый и больной волк подыхает вдали от стаи. Я так думаю, пацаны.

Корнилов-младший, приподняв бровь, спросил:

— Это ты у Каскета научился?

Гарик бросил быстрый взгляд, натянуто засмеялся и сказал:

— Я сам кого хочешь научу!

* * *

Через неделю после изгнания ветеранов Гарик обвинил обоих братьев Корниловых в присвоении части общаковых денег. Суд был скорым — Корниловым тоже было предложено покинуть ряды речпортовских. Братья уйти по-мирному не захотели, и в дело вступила молодая поросль — Дубровский, Водолаз и Сержант со своими бойцами. Когда на стрелке у Цыганского озера младшему Корнилову пробили битой череп, старший сам отказался от всяких претензий, и оба уехали из города. Вскоре куда-то исчез Лучина. В порту говорили, будто он отправился в Казань к родственникам, хотя ни о каких своих родственниках Лучина никогда не распространялся, ему даже по телефону никто не звонил, кроме своих же речпортовских пацанов.

Тем временем Гарик активно набирал в команду молодых бойцов, а Дубровского и Водолаза поставил своими заместителями, и теперь они командовали остальными бригадирами. На легальную часть работы пришли подтянутые секьюрити с лицензиями на оружие. Из старой гвардии остался один Кащей, который быстро утратил всякое влияние и даже на попойку по случаю дня рождения Гарика зван не был, чтобы не болтал спьяну лишнего.

* * *

Несколько недель прошли в томительном ожидании. Поздняя осень полностью вступила в свои права — почти вся листва пожелтела и облетела, часто шли дожди, по унылому серому небу плыли безрадостные темные облака. Гарик томился, ломал себе голову: получится? Не получится?

Наконец, Каскет дал отмашку.

— Езжай, там тебя ждут. Только смотри: все от тебя зависит!