Онлайн книга «Уловка-22»
|
У лейтенанта Шейскопфа объяснение было наготове. — Йоссариан — это фамилия Йоссариана, сэр, — объяснил он. — Хорошо, допустим, что так. Так вы не шептали Йоссариану, что мы не сможем вас наказать? — О нет, сэр. Я сказал ему шепотом, что вы не сочтете меня виновным. — Может быть, я слишком глуп, — прервал полковник, — но я не улавливаю разницы. Да, я, наверное, здорово глуп, если не улавливаю разницы. — Ммм… — Вы — несчастный сукин сын! Вы согласны с этим? Не лезьте со своими объяснениями, когда вас не просят! Если я что-то утверждаю, я ни от кого не требую разъяснений. Так вот, вы — несчастный сукин сын, не так ли? — Нет, сэр! — «Нет сэр»? Значит, вы считаете меня жалким лгуном? — О нет, сэр… — Тогда вы — несчастный сукин сын, правильно? — Нет, сэр. — Вы что, драться со мной собираетесь? — Нет, сэр. — Вы признаете себя несчастным сукиным сыном? — Нет, сэр. — Будь ты проклят, тебе явно не терпится подраться со мной! Да я сейчас перепрыгну через этот стол и вытряхну из тебя твою трусливую, вонючую душонку, которой цена два вонючих цента в базарный день, да еще переломаю тебе руки и ноги! — Переломайте, переломайте! — закричал майор Меткаф. — Меткаф, вы — вонючий сукин сын! Я же вам приказал заткнуть свою вонючую, трусливую, дурацкую глотку. — Слушаюсь, сэр. Извините, сэр. — Вы лучше не извиняйтесь, а заткнитесь. — Я попробую, сэр. Не попробуешь — не научишься. Это единственный способ научиться, сэр. — Что это такое? Откуда вы взяли? — Все так говорят, сэр. Даже лейтенант Шейскопф говорил. — Вы говорили? — Да, сэр, — сказал лейтенант Шейскопф. — Так все говорят. — Ну хорошо, Меткаф. Может быть, вы все-таки попробуете заткнуть вашу дурацкую глотку и тем самым научитесь ее не разевать? Итак, на чем мы остановились? Прочтите мне последнюю строчку стенограммы. — «Прочтите мне последнюю строчку стенограммы» — прочел капрал, который знал стенографию. — Да не мою последнюю строчку, идиот! — загремел полковник. — А чью-нибудь еще! — «Прочтите мне последнюю строчку стенограммы», — прочитал капрал. — Да это тоже моя последняя строчка! — завизжал полковник, становясь пунцовым от гнева. — О нет, сэр, — запротестовал капрал. — Это уже моя последняя строчка, раз я прочитал ее вам секунду назад. Неужели вы не помните, сэр, всего лишь секунду назад… — Ах боже ты мой! Прочтите мне его последнюю строчку, идиот! Как ваша фамилия, черт побери? — Попинджей, сэр. — Отлично, вы — следующий на очереди. Как только кончим его судить, возьмемся за вас. Ясно? — Да, сэр. В чем меня будут обвинять? — Какая разница! Вы слышите, господа? И он еще спрашивает! Скоро узнаете, Попинджей. Как только мы покончим с Клевинджером, в ту же секунду вы и узнаете. Ваш отец — миллионер или сенатор? — Нет, сэр. — Тогда считайте, Попинджей, что вы сидите по горло в дерьме, и притом без лопаты. А может быть, ваш папенька — генерал или член правительства? — Нет, сэр. — Прекрасно. Чем же занимается ваш папенька? — Он умер, сэр. — Превосходно. В таком случае вы на самом деле вляпались по уши, Попинджей. Ваша фамилия действительно Попинджей? Вообще, что это еще за фамилия такая — Попинджей? Что-то она мне не нравится. — Попинджей — это фамилия Попинджея, сэр, — объяснил лейтенант Шейскопф. — В общем, мне все это не нравится, Попинджей, и мне не терпится вытряхнуть из вас вашу вонючую, трусливую душонку и переломать вам руки и ноги. Кадет Клевинджер, повторите, пожалуйста, черт вас побери, что вы там шептали или не шептали Йоссариану вчера вечером в сортире? — Слушаюсь, сэр. Я сказал, что вы не сочтете меня виновным… — Вот отсюда и начнем. Что конкретно вы имели в виду, кадет Клевинджер, когда говорили, что мы не сочтем вас виновным? — Я не говорил, что вы не сочтете меня виновным, сэр. — Когда? — Что «когда», сэр? — Проклятье! Вы опять решили меня изводить? — Нет, сэр. Прошу извинения, сэр. — В таком случае отвечайте на вопрос. Когда вы не говорили, что мы не сочтем вас виновным? — Вчера поздно вечером, в сортире, сэр. — Это единственный раз, когда вы этого не говорили? — Нет, сэр, я всегда не говорил, что вы не сочтете меня виновным, сэр. Йоссариану я сказал, что… — Никто вас не спрашивает, что вы сказали Йоссариану! Мы вас спрашиваем, что вы ему не сказали. Нас вовсе не интересует, что вы ему сказали. Ясно вам? — Да, сэр. — Тогда продолжаем. Так что вы сказали Йоссариану? — Я сказал ему, сэр, что вы не сочтете меня виновным в нарушениях, которые мне приписывают, и восторжествует… — Что восторжествует? Не бормочите себе под нос! — Прекратите бормотать! — Слушаюсь, сэр. — А уж если вы бормочете, так не забудьте пробормотать слово «сэр». — Меткаф, опять вы, мерзавец… — …восторжествует справедливость, сэр, — пробормотал Клевинджер. — Я сказал, что вы не сочтете меня виновным и вост… — Справедливость? — удивленно спросил полковник. — Что такое справедливость? — Справедливость, сэр, — это… — Истинная справедливость — это прежде всего несправедливость, — усмехнулся полковник и стукнул жирным кулаком по столу. — Я тебе сейчас растолкую, что такое справедливость. Справедливость — это удар коленом в живот. Это — когда пыряют снизу ножом в горло, под подбородок, исподтишка. Справедливость — это когда в темноте без предупреждения бьют по голове мешком с песком или прыгают на горло и душат. Вот что такое справедливость! Если мы хотим стать сильными и крепкими, чтобы победить макаронников! Стрелять с бедра! Понял? — Нет, сэр. — Ты мне не сэркай. — Слушаюсь, сэр. — И когда вы не сэркаете, вы обязаны прибавлять «сэр», — отчеканил майор Меткаф. Клевинджер, конечно, был виновен: иначе как же можно было бы его в чем-то обвинять! И поскольку единственный способ доказать его виновность заключался в том, чтобы признать его виновным, так и было сделано. Клевинджера приговорили к пятидесяти семи штрафным маршировкам. Попинджея посадили под замок — чтобы впредь было неповадно… А майора Меткафа отправили на Соломоновы острова закапывать трупы. По субботам Клевинджер был обязан пятьдесят минут шагать взад и вперед перед домом начальника военной полиции с незаряженной винтовкой, оттягивающей плечо. |