Онлайн книга «Евангелие Люцифера»
|
Журналисты оценили открытие местонахождения Вавилонской башни как нечто среднее между историческим курьезом и военно-политическим осложнением. Никто из них не догадался, чем мы на самом деле занимались. Но в конечном счете это не играло никакой роли. 2 Я увидел ее, когда шел из столовой в штабной барак. Она только что покинула территорию автостоянки и, окруженная облаком пыли, направлялась по узкой пешеходной дорожке к барачному городку. Моник. Увидев меня, она остановилась. Ветер трепал ее волосы. Они больше не были светлыми. Они были жгуче-черными. — Моник! — пробормотал я, сам себе не веря. Глаза ее распухли, покраснели, стали будто стеклянными. Только тогда я понял. В другом мире, в своей постели в Амстердаме, Дирк ван Рейсевейк перестал бороться. Я похлопал ее. — Прими мои соболезнования, — шепнул я. Она прижалась к моему плечу. «Спасибо», — сказали ее губы. Я неловко обнял ее, — это было что-то среднее между жестом утешения и лаской. Она вынула блокнот. «Я сидела рядом, когда он уходил», — написала она. Ее взгляд обеспокоил меня. Казалось, она хочет написать еще что-то. Она помедлила. Видимо, какая-то мысль, пришедшая ей в голову, успокоила ее. И она написала: «Я хочу пить!» 3 «Я приехала, чтобы рассказать тебе кое-что», — написала Моник. Мы сидели на скамейке перед бараком, держа стаканы лимонада с кусочками льда. Я принес два вентилятора — один для Моник, другой для себя. Поток воздуха шевелил листки ее блокнота. В глубине души я надеялся, что она напишет, что любит меня. Что она хотела бы, чтобы мы состарились вместе. Что она наконец освободилась от брачных цепей, связывавших ее с Дирком, и может теперь отдаться чувствам. Ко мне. Что-то в этом духе. Бьорн, романтик. «Я знаю, что ты разочарован, — написала она. — Не делай вид, что не понимаешь. Ты думаешь, что я тебя обманула». Я не мог полностью отрицать этого. Она на самом деле обманула меня. Она все время была заодно с К. К. «Я не могла говорить. Тогда, — написала она. — Теперь Дирка нет… Это он настаивал. Все время. У него была мания анонимности. — Она вопросительно посмотрела на меня. — Ты действительно этого не понял?» Я не имел ни малейшего представления, о чем она говорила. Десять-пятнадцать секунд она рисовала в блокноте каракули. Потом написала: «Кем был Дирк?» — Дирк был твоим мужем. Она вздрогнула, словно Дирк вдруг стал полтергейстом и воспользовался возможностью дать ей пощечину. «Моим мужем? Почему ты так думаешь?» Выражение неподдельного искреннего изумления не могло быть комедией. — Это… я всегда воспринимал как данность. Кто-то мне сказал. А вы не были женаты? «Женаты? Никогда! Это абсурд!» Она покачала головой. «Я тебе никогда не давала повода так думать». — Извини. Я так понял. Видимо, это недоразумение. Она еще помедлила, потом написала: «Задай себе вопрос, почему Дирк и я жили скрываясь?» — Потому что вам больше нравились деликатность и скромная жизнь? «Добрый, милый, наивный Бьорн». Поток воздуха от вентилятора щекотал мою спину. «Дирк ван Рейсевейк не был голландцем, — написала она. — Он был итальянцем. Его настоящее имя — Джованни Нобиле». 4 Джованни Нобиле… Итальянский теолог. Демонолог. — Я думал, что Джованни Нобиле был убит! «Он хотел, чтобы все именно так и думали». Я взглянул на нее. И понял. Наконец. Все понял. Глупый, глупый Бьорн. Я посмотрел на ее красивое лицо, золотистый оттенок кожи, карие глаза. — Ты — его дочь. Она кивнула. — Ты никогда не была его женой. Ты — дочь Джованни Нобиле. Она кивнула. — Ты — Сильвана. Она продолжала кивать. «Да, — написала она. — Я — Сильвана Нобиле». 5 И она стала рассказывать. Она писала. Долго. Я читал ее историю — листок за листком. Я прочитал о том дне, когда ее похитили рядом со школой. Как ее положили в гроб. Я читал о бесконечных часах, когда она была там в заточении. «В гробу я потеряла способность говорить, — написала она. — Врачи ничего не могут объяснить. Папа водил меня к специалистам. Голос остался там. В гробу. Я не жду, что ты поймешь. Слова не идут из меня. Насчет паука — вынужденная ложь. ГРОБ сделал меня немой. Гроб!» Мы смотрели друг на друга. Я ощущал поток воздуха от вентилятора и слабый аромат «Шанель № 5». «Мы с папой бежали. Сначала из Рима. От полиции. От монахов. Все они охотились за папой. Полиция. Секта. Университет. Антиквар Луиджи. Мы прожили несколько недель у папиного друга в Орбетелло. Несколько недель в Градо. В Триесте. У папы много друзей. Людей, на которых он мог положиться. Они нам помогли получить новые имена. Фальшивые паспорта. Удостоверения личности. Украли у одного умершего. Голландца. В Амстердаме папе помог обустроиться один коллега». — А твоя мама? На лице боль. «Она приезжала в Орбетелло. Тайно. Этого мама не смогла перенести. Мне трудно объяснить. Она не хотела вечно жить в бегах. Может быть, в отношениях между ними были проблемы. Не знаю». — Но она разрешила папе увезти тебя? «Она хотела, чтобы я осталась с ней. Вернулась в Рим. Папа сказал „нет“. Это было опасно». — Понятно. «Мама сказала, что она потом приедет. Когда все успокоится. Но этого так и не произошло». — Что потом? Моник долго смотрела в пространство. Как будто хотела у себя самой получить точный ответ. «Итальянские власти объявили папу умершим. Много лет спустя. Мама снова вышла замуж. За своего начальника. Энрико. Родила двух сыновей. Я никогда не встречалась с ними. Моими сводными братьями». Я подумал про собственную маму и своего сводного брата. Судьба Моник неким образом была связана с моей судьбой. «Я встречалась с мамой пять раз до ее смерти», — написала она. — Каким образом проект «Люцифер» нашел вас в Амстердаме? «Наоборот. Это папа нашел их. Он никогда не переставал заниматься Евангелием Люцифера. Следил за развитием событий. В среде специалистов. В журналах. Спустя несколько лет он понял, что не только дракулианцы, но и международная группа исследователей ищет манускрипт. Устроил ловушку. И заманил К. К. — Она перевернула страницу. — Когда папа проникся доверием к К. К., то рассказал ему о себе. И отдал манускрипт, который оберегал начиная с 1970 года. Стал частью группы исследователей. Очень нужным человеком. Как ты». |