Онлайн книга «Тингль-Тангль»
|
– Понимаю. – Она была ведущей девятичасовых новостей на телевидении. Каждый вечер я устраивался перед экраном и смотрел на нее. Я старался не плакать – ей бы это наверняка не понравилось. Я не плакал я просто смотрел на нее и иногда прикасался к лицу. То есть я думал что прикасаюсь к лицу. А на самом деле там было только стекло. Холодное стекло. На этот раз Мика даже не нашлась, что ответить. – С тех пор ничего не изменилось. Стоит мне только прикоснуться к лицу женщины… Любой женщины которая мне нравится – я снова ощущаю холод стекла. – И ничего больше? – Ничего. Это проблема. Большая проблема. – А… другие части женского тела так же холодны? – Боюсь, что да. – Бедный вы, бедный. – Зачем я вам все это рассказываю? И правда – зачем? Не самое подходящее время, не самое подходящее место, не самый подходящий антураж. Подобного рода откровения неплохо смотрелись бы в полутьме, за ресторанным столиком; в лифте, застрявшем между двадцатым и двадцать первым этажом; в обледеневшем кресле подъемника (конечный пункт – южный склон горы NN, австрийские Альпы); в баре для гомосексуалистов… о нет, это – персональная история Ральфа, а совсем не Йошки с Себастьеном. – Я не знаю, зачем вы мне это рассказываете. Не затем, чтобы понравиться или вызвать интерес. Ральф и сам не рад вырвавшимся у него признаниям, это видно невооруженным глазом. Жаль, что в наборе витражных инструментов не присутствовала лупа, тогда Мике удалось бы разглядеть признания Ральфа в деталях и, возможно, найти их исток. Кое-какие подозрения все же существуют: рыба. Ральф разнюнился после первого съеденного куска; необычная рыба, выловленная неизвестно где, неизвестно кем, неизвестно когда, – но приготовленная Микой, это уж точно сомнению не подлежит. Что-то здесь не так: либо с рыбой, либо с Ральфом. А с Микой… С Микой все в порядке. Впервые за долгие годы – все в порядке. – …Черт возьми, милая. Вы отменно готовите! – Вам понравилось? – В жизни не ел ничего вкуснее. «Erschüttert» [16] «bezaubert» [17] – никогда еще Микина стряпня не удостаивалась таких эпитетов. Через час к ним прибавились: «die göttlichgericht» [18] (тонкое замечание Клауса-Марии) и «verblüfft» [19] (коллективный вердикт Йошки и Себастьена). А еще через полчаса Мика сидела перед всеми четырьмя совладельцами «Dompfaff'a», пожиравшими ее глазами. – Сколько вы работаете у нас, дорогая фройляйн Полина? – спросил Клаус-Мария, старший по должности и по возрасту. – Почти три года. – О-о, это довольно долгий срок! Вы всем довольны? – В общем и целом – да. К тому же я получаю дополнительных сто пятьдесят долларов ежемесячно. За мытье окон. Знаете, сколько окон у нас в конторе? – Никогда не задумывался, – это Клаус-Мария. – А у нас есть окна? – это Йошка с Себастьеном, весельчаки. – Сколько у нас окон? – это Ральф, после сакрального завтрака он так и норовит заглянуть Мике в рот, ловит каждое ее слово, смех да и только. – Пятнадцать, – это Мика. – Получается десять долларов за окно. Неплохая прибавка к зарплате, согласитесь. Можно, конечно, накинуть еще сотню. У меня маленькая сестра, мы живем одни и иногда возникают трудности… А вообще я не жалуюсь, нет… – Вы моете окна?! «Вы моете окна, Она моет окна, Какой ужас, Какой кошмар, Форменное безобразие!» – Клаус-Мария, Ральф, Йошка с Себастьеном перебивают друг друга, закатывают глаза, вертят головами, как птицы. Теперь Мика будет знать, как выглядит птичий базар. – Вы моете окна?! – Клаус-Мария первый понизил голос до трагического шепота. Причины трагедии Мике неясны. – Конечно. Это входит в мои обязанности. – Вы не должны мыть окна. – Почему же? Я и унитазы чищу. Делаю все, что положено уборщице. Всеобщий вздох, переходящий в вопль отчаяния. – Вы больше не уборщица, дорогая фройляйн Полина! – Почему? Вы меня увольняете? – уж не погорячилась ли Мика с прибавкой к жалованью? – О, нет! Нет! Мы хотим предложить вам другую работу. Ту, которая хоть немного будет достойна вас. Вашего таланта… – Моего таланта? Все дело в рыбе, съеденной утром. Львиная часть досталась Ральфу, но и Клаусу-Марии, и Йошке с Себастьеном тоже кое-что перепало. – Вы прекрасно готовите, фройляйн. Мы имели возможность попробовать. Отведать. Вкусить. Это нечто… – Клаус-Мария щелкает пальцами. – Потрясающее, – подсказывает Ральф. – Умопомрачительное, – подсказывают Йошка с Себастьеном. – Да-да. Я бы еще добавил, что вы создали божественное блюдо. Откровение Господне, по-другому не назовешь. Мы все были сражены наповал. Вы где-то учились кулинарному мастерству, дорогая? – Нет, просто я люблю готовить, – Мике кажется, что она не врет, а если и врет – то самую малость. – Врожденный дар? – интересуется Клаус-Мария. – Можно сказать и так, – скромно соглашается Мика. – Он… распространяется только на рыбу? Я хочу сказать – вы готовите что-нибудь еще? Мясо? Соусы? Паштеты? – И даже спаржу. Я запекаю ее в молодых побегах хмеля, – Мика понятия не имеет, как выглядит спаржа. Всеобщий вздох, переходящий в вопль восхищения. – Вот и отлично, дорогая! Тогда сразу перейдем к делу. Через месяц у нас планируется переезд в новый, гораздо более удобный офис. И мы… Мы все хотели бы, чтобы в нашей фирме возникло еще одно подразделение… Оно взяло бы на себя приготовление пищи для сотрудников. Вы согласитесь его возглавить? – Я? – Да. – И что я должна буду делать? – То, что любите. Готовить. Скромные, не требующие особых затрат обеды… Плюс работа на выезде. – Что значит – на выезде? – Ну, к примеру… Если кто-нибудь из нас захочет поужинать в кругу друзей, в домашней обстановке. Это не будет обременительным для вас? На виске Клауса-Марии бьется одинокая жилка, Йошка и Себастьен синхронно морщат лбы и только Ральф окаменел в ожидании ответа. |