Онлайн книга «Тингль-Тангль»
|
– Прямо в кафе? – Ну, работы не в буквальном смысле. Фотографии работ. – И как? – Что? – Как тебе его работы? Произвели впечатление? – Я не большой ценитель. Но скажу так: это оригинальные скульптуры, я таких больше не видел. Он ваяет мертвых. Твой дедуля никогда бы до этого не додумался. – Почему это? Здесь тоже полно мертвецов. Лошади Рокоссовского уж точно нет в живых. А еще имеется макет памятника писателю Чехову, а он лет сто как нас покинул. Не говоря уже о Марксе и Энгельсе. Такого добра полмастерской наберется. По большому счету, Ваське глубоко плевать на дедулю и его творческие достижения; имя Чехова вызывает у нее не больше эмоций, чем имена ураганов, терзающих юго-восточное побережье США; ей все равно, оставила ли после себя потомство лошадь Рокоссовского или так и подохла, ни разу не ожеребившись. Но есть вещи, которые раздражают Ваську не на шутку. Частые упоминания Тобиаса Брюггеманна, например. Совершенно нелогичные упоминания, выставляющие Ямакаси дурачком, вралем и застревающей личностью! Ваську раздражает, что Ямакаси путается в показаниях: сначала он говорил, что скульптор Брюггеманн много для него значит и даже обещал рассказать историю, подтверждающую этот тезис. Теперь же он признался, что знакомство с сомнительной знаменитостью произошло в кафе, за пивом и разглядыванием картинок. Непонятно, чего хочет сам Ямакаси – чтобы Васька признала существование Тобиаса Брюггеманна как известного скульптора? Или чтобы Васька признала его существование вообще?.. – Это совсем другое, кьярида. Когда я говорил о мертвых, я и имел в виду мертвых. Он изображает людей в момент их смерти. Или через какое-то время после нее. – Я потрясена, – Васька принимается хохотать. – Это, конечно, новое слово в истории искусства. – И что здесь смешного? – Да нет, просто… Ямакаси не дает Ваське договорить: – На самом деле, история довольно забавная. В том кафе, где мы познакомились, его не очень-то любят. Можно сказать – ненавидят лютой ненавистью. Хотя он столуется там каждый день и задолжал ребятам кругленькую сумму. – Зачем же они его обслуживают? – Боятся. Про него ходят всякие слухи. Что он-де страшный жмот и обходится без услуг натурщиков. Просто сидит тихонько в том кафе с утра до вечера и делает всякие наброски с посетителей и персонала. – И что же в этом ужасного? – В этом – ничего. Сначала он делает наброски. Потом переносит их на материал, из которого получаются скульптуры… Я не слишком силен в технологии, что там может быть? Дерево, камень, глина?.. Словом, он лепит всех этих случайных людей и лепит их смерть. В натуралистических подробностях. Жертва автомобильной катастрофы, жертва авиационной катастрофы, жертва взрыва газового баллона. Жертва, погибшая от рук серийного убийцы. Жертва, повесившаяся на брючном ремне. Жертва заказного преступления: полголовы у нее отсутствует и все это воспроизведено очень достоверно… Здорово, да? Ямакаси ждет от Васьки хоть какой-то реакции, но она молчит. – Его скульптуры так и называются: «Жертва № i», «Жертва № 2», «Жертва № 3» и так далее. – Сколько же их всего? – Последней в альбоме была «Жертва № 16». Рассказ про скульптора и его жертвы не кажется Ваське таким уж привлекательным, в нем нет никакой изюминки, – как нет изюминки в большинстве унылых криминальных сводок. Рассуждения птицы Кетцаль на тему керамических, терракотовых – праздничных – убийств были намного ярче. – И что случилось с жертвой № 16? – Она утонула. Ты бы ее видела! – Не горю желанием… – Раздувшаяся туша, под остатками одежды – какие-то речные твари, шея обмотана водорослями. – Ты находишь это забавным? По-моему – так самая настоящая мерзость. – Не спорю, но главное не в этом. – А в чем? – В том, что он лепил эту тушу с главного администратора кафешки. Сделал набросок исподтишка, а затем… воплотил задуманное в глине. А администратор – уже после этого творческого акта – возьми да помри. И знаешь, как он умер? Та еще загадка. – Поехал на рыбалку, свалился с мостков, хлебнул воды – его и затащило в омут. Нашли беднягу недели через две. – С шеей, обмотанной водорослями? – уточняет Васька. – Бинго! – теперь уже Ямакаси заливается смехом и щелкает пальцами. – С шеей, обмотанной водорослями, с речными тварями под одеждой и даже с двумя рыболовными крючками и обрывком лески в щеке. Понимаешь, этот Тобиас – он все предвидел! А может, сам все и спровоцировал. – Действительно… Великий человек, – соглашается Васька, помолчав. – С остальными пятнадцатью случайными натурщиками из кафе случилась та же лажа? – Абсолютно. К ним одно время захаживал один бизнесмен: выпить кофе по утрам, биржевые сводки почитать… – А теперь? – Теперь не ходит. Заказное убийство, паф-паф-паф, та-та-та – и нет бизнесмена. Таков он – Тобиас Брюгге-манн: сделает набросок, сделает скульптуру, а через некоторое время объект его творчества – кирдык, и отправляется к праотцам. Теперь ты понимаешь, почему эти ребята из кафе так его боятся? – Неизвестно, кого он может нарисовать в следующий раз? – Бинго, бинго, бинго! Половина уже поувольнялась к чертовой матери, но это же не спасает… Что, если он понаделал сотню эскизов впрок?.. У каждого есть свой Тобиас Брюггеманн, неожиданно думает Васька. Он сидит в неизвестном кафе, на неизвестной улице, в неизвестном городе, – и это может быть самая грязная кафешка; и самая короткая, состоящая из одного дома и брошенной бензоколонки улица. И самый неказистый город, заваленный мусором и занесенный песком с ближайшего карьера. Где бы не находился этот город – рано или поздно ты все равно окажешься там. Это будет выглядеть случайностью, досадным недоразумением, незапланированной остановкой в пути – встречи с Тобиасом не избежать. Бумага для набросков у него всегда под рукой. – Ты как будто загрустила, кьярида? – Нет… Слухи о всех шестнадцати смертях подтвердились? – Достоверно известно только о трех. – Администратор, бизнесмен… И? – Еще официантка. Пала от руки серийного убийцы, я ее не застал. Тобиас Брюггеманн почему-то волнует Ваську все больше и больше. – Расскажи мне про него, – едва произнеся это, она начинает ощущать сухость во рту. Ладони, наоборот, становятся влажными: те же чувства Васька испытывала в детстве, когда Леха мучил их с Бычком страшилками из жизни тополя-кровососа. |