Онлайн книга «Тингль-Тангль»
|
– Я ничего не понимаю, – в голосе паука слышится отчаяние, как будто бы он тоже пытается избавиться от ветра, которого нет. Ничего удивительного, в затхлой жизни паука всегда царило безветрие. – Мне нужна помощь, – тупо повторяет Васька. – Зайди в мастерскую, и ты все поймешь… Последняя часть последней фразы была чистой импровизацией, насколько это понравится Ямакаси – неясно. Видимо, не слишком, раз он выхватывает из Васькиной руки мобильник и жмет на кнопку отбоя. – Ну что? – хмуро спрашивает Васька. – Отлично. Просто отлично. Ты была великолепна. – Правда? – Неподражаема. – Лихо я развила тему про мастерскую? – Нет слов, кьярида миа! Мобильник чрезвычайно понравился Ваське. До сих пор у нее не было такой игрушки: не потому, что она была не в состоянии купить ее. Ведь даже бомжи пользуются услугами мобильной связи, такие нынче пошли времена. В отсутствии у Васьки мобильника виновато вовсе не безденежье, а комплексы, связанные средкой психологической особенностью. Что, если телефонная навигация окажется для нее китайской грамотой? Что, если она не справится с управлением? Опыт последних двух минут показал: не так все и сложно, а расположение кнопок на панели можно просто запомнить; положительно, Ваське хотелось бы иметь телефон. – Симпатичная штука, – Васька кивает в сторону мобильника. – И недешевая, – подтверждает Ямакаси. То, что происходит потом, объяснить логически невозможно: он жмет на заднюю панель телефона, вынимает из него сначала миниатюрный аккумулятор, а затем еще более миниатюрную сим-карту и с силой швыряет мобильник о стену. Пластмассовые осколки разлетаются в разные стороны, сверкнув напоследок ослепительными брызгами. – Зачем ты это сделал? – Васька чуть не плачет. – Так было нужно. Это тоже часть плана. Ямакаси снова привлекает Ваську к себе и рассеянно целует. – Ты, наконец, объяснишь мне, что происходит? – Да. Теперь самое время, кьярида миа… Часть 3. Гарротада. Мика
* * * …Сколько лет она не входила сюда? Семь. За семь лет в организме полностью изменяется состав крови (сведения, почерпнутые в бесплатной газете «Мой район», Мика берет ее в соседнем гастрономе, ей, как всегда, достается последний, не слишком презентабельный экземпляр с лотка). «Мой район» – самая полезная газета в мире. Там можно найти разнообразную информацию по коммунальным платежам и по субботнему шоппингу, там работают несколько горячих линий по юридическим, медицинским и правовым вопросам, там печатают милейшие необязательные impressions [39] анонимных Кэрри Брэдшоу. Вершина подобных откровений выглядит абсолютно по-гамлетовски: «Верить ли на слово продавцу?» Каждый раз, открывая газету, Мика надеется, что обнаружит там хоть строчку о взаимоотношениях двух сестер, у которых нет никаких взаимоотношений. Две сестры, находящиеся в состоянии холодной войны друг с другом, вещь не слишком актуальная. Две сестры, влюбленные в одного и того же человека, заинтересовали бы гораздо более широкий круг читателей, но таким историям в позитивно-информационном «Моем районе» не место. «СПИД-Инфо» – другое дело, канареечный журнал «Отдохни» – другое дело, подметный листок «Новости криминала» – другое дело; да, «Новости криминала» определенно подойдут. То, что она собирается сделать – преступно. И во всем виноват этот парень. До самого последнего времени он оставался этим парнем, назвать его Васькиным парнем у Мики не поворачивался язык. Назвать его Васькиным парнем так же нереально, как назвать себя Конни, Труди или все той же Кэрри Брэдшоу, тем более что у Кэрри – кривые ноги, и ничто – ни владение английским языком, ни проживание на Манхэттене, ни широко разрекламированная связь с потускневшим танцором Михаилом Барышниковым – не сделает их ровнее. Мика страшно сожалеет, что ее зовут не Конни и не Труди, и не Кэрри Брэдшоу-кривоножкой, и что она живет не на Манхэттене. У нее был шанс уехать в Германию с Ральфом Норбе и шанс уехать на Таити все с тем же Ральфом Норбе, но она, идиотка, им не воспользовалась. Ах, как было бы прекрасно очутиться на Таити – прямо сейчас! Ах, как было бы прекрасно проснуться в собственном Wohnhaus [40] в предместье Ульма или Равенсбурга, под пение политкорректных соек, дождаться кофе, принесенного верным Ральфом прямо в постель, и потребовать от него поездки в Швейцарию на Ruhetagen [41] . А она научилась вставлять в речь немецкие слова, ну надо же! И семи лет не прошло. Чем бы они с Ральфом занялись в Швейцарии? Одним глазком посмотрели бы на Цюрих. Одним мазком посмотрели бы на Берн. Одним глазком взглянули бы на Женевское озеро. А потом она потребовала бы от Ральфа brissago. Что такое бриссаго, не совсем ясно. То ли городишко с названием Бриссаго, то ли табачная фабрика Бриссаго в городишке с названием Бриссаго, то ли название сигар Бриссаго, которые выпускаются на табачной фабрике Бриссаго в городишке под названием Бриссаго. В самое сердце сигары brissago вставлена травяная лучинка, и, прежде чем раскурить сигару, ее необходимо вынуть. Табак в сигаре brissago темный, тягучий, приятный на вкус. Ральф конечно же откажется от сигары и от ознакомительного тура по табачной фабрике Бриссаго – тогда Мика с легким сердцем отпустит его погулять по самому городишке Бриссаго, пусть наслаждается камелиями, глициниями и магнолиями, которые увивают старинные виллы. А она будет наслаждаться сигарой, не забыв предварительно вынуть лучинку. Над ней будет подниматься струя совсем не вонючего, а сладковатого дыма, и в его клубах она вдруг увидит волшебные письмена: Пака-хопе Пака-ити Пака-нуи Матаио-аниата, а еще кофати, фашина, хику-ату, ваи-о-кена, поэ-поэ, тии-нути-ои, пакека. Во всем мире не найдется слов чудеснее. Вырвавшись вместе с клубами дыма на свободу, волшебные письмена коснутся Микиного лба, и Микиных глаз, и Мининых губ, и она обязательно вспомнит о поцелуях этого парня, как о самом прекрасном, что было у нее в жизни. Нет, она не будет плакать: когда вспоминают о прекрасном – не плачут. Легкая щемящая грусть – вот единственное достойное воплощение воспоминаний о прекрасном. |