Онлайн книга «Профессия-первая леди»
|
В дверях стоял Браня. Он сжимал пистолет. Не веря в то, что он спас меня от неминуемой гибели, я прошептала: – Бранечка, он… он… он… Генерал перешагнул через распластавшегося на полу кухни д’Орнэ и сказал: – Он больше не причинит тебе вреда! Пришлось вызвать полицию, Браня позвонил своему Огнедару. Первый заместитель директора КГБ не замедлил пожаловать, испугав своим появлением местного участкового. Никто не сомневался в правильности поступка генерала: д’Орнэ хотел убить меня, и его складной нож был лучшим тому доказательством. Праздничный ужин пришлось перенести на самый вечер. Смерть д’Орнэ освободила меня от страха. Странные тени и зловещие скрипы больше не тревожили наш покой. И я не боялась, что Стефан д’Орнэ станет нашим фамильным привидением и будет бродить по Перелыгину, подвывая и пытаясь заткнуть дырявое горло полотенцами для ног. Наконец около десяти мы накрыли стол, пришла Рая Блаватская и немедленно начала жаловаться на свою поджелудочную железу. – Рая, я выхожу замуж, – кратко сказала я. Блаватская спросила: – Замуж? А за кого? А, ну поздравляю… Так вот, Фима, ты не представляешь себе, как я мучилась, поев этой треклятой жареной камбалы! Я сейчас тебе все подробно расскажу… Мне пришлось выслушивать жалобы Раи, но и это доставляло мне ни с чем не сравнимое удовольствие – ведь рядом со мной сидел Браня! Появился и мой будущий пасынок Огнедар. Он преподнес мне букет желтых роз. – Серафима Ильинична, примите мои самые искренние поздравления, – сказал он. – Я давно не видел отца таким счастливым. С благополучным спасением вас. Мой отец – герой! – Ты зачем Фиме «жучки» ставил? – провозгласил Браня. Огнедар ответил с непроницаемой миной: – Из соображений государственной безопасности, папа. Но не стоит беспокоиться, их уже удалили. Личное распоряжение Гремислава Гремиславовича… Я порозовела. Бунич не забывает обо мне. Все же хорошо иметь в приятелях президента страны и его жену! Честное слово, если бы у меня не было Брани, я бы закрутила роман с президентом! Мы славно отпраздновали помолвку. Даже Рая не раздражала меня больше трескотней о хворях и болезнях. Она жутко перепугалась, когда перевернула бутылку красного вина. – Где у вас салфетки? – запричитала Рая и ринулась к серванту. Браня поморщился. Он терпеть не мог, когда кто-нибудь ворошит его вещи. – Позвольте, я сам, – сказал он решительно. Блаватская стонала: – Какая я неловкая, боже мой, как мне стыдно! Рая вытащила упаковку с салфетками. – Какая чудесная скатерть, жаль, ее уже не отстираешь! Красное вино, оно такое! Где у вас соль и сода? Надо посыпать, а потом сверху полить уксусом! Раиса унеслась на кухню, я остановила генерала: – Рая добрая душа, позволь ей проявить инициативу, Браня! Блаватская вернулась с небольшим ведерком, в котором стояли коробочки и бутылочки с химическими средствами. – Это я у вас под мойкой нашла, – сказала она и вытащила одну из бутылочек. – Пятновыводитель, американский. Я заморским не доверяю, лучше народных средств все равно ничего нет… Браня сказал: – Прошу вас, не стоит так беспокоиться, это сущие пустяки! Но он не знал Раю. Остановить ее было так же невозможно, как задержать при помощи мусорного совка мчащуюся на вас ракету-носитель с нейтронной боеголовкой. Рая вытаскивала из ведерка одно средство за другим. – Какой у вас порядок, не то что у меня… Сразу чувствуется – мужчина привык к дисциплине! – Оставьте это! – крикнул Браня. Я еще никогда не видела его столь разъяренным. Рая держала в руках нечто, завернутое в старое полотенце. – Ой, а это что, щеточки? Или скребочки? Если ими сейчас втереть пятновыводитель… Браня подскочил к поэтессе и буквально вырвал у нее из рук сверток. – Куда вы лезете, глупая гусыня! – крикнул он. Рая замолчала, а я подумала, что он несправедлив к Блаватской. Она хочет помочь ему и не заслуживает такого обращения. Старое полотенце развернулось, что-то с глухим звяканьем упало на ковер. Это были не щеточки. И даже не скребочки. Из замусоленного грязного полотенца вывалились серебряные вилки. – Идиотка, кто тебя просил лезть ко мне под раковину и тащить сюда это ведро? Меня поразил тон Брани – казалось, что он готов растерзать Раю за ее настырность. Я и сама иногда желаю, чтобы Блаватская провалилась на некоторое время куда-нибудь поближе к центру Земли, но отчего Браня реагирует столь бурно? Вилки! Я пискнула. Это были мои вилки! Серебряные, с рукоятками в виде рыбьих голов с разинутой пастью и глазами-жемчужинами. Те самые, что в комплекте с ножами… Ножами, которыми… Мне не хотелось об этом даже думать! Генерал неловко опустился на колени и стал собирать вилки. – Папа, ты же уверял меня, что избавился от них! – произнес глухо Огнедар. Я посмотрела на директора КГБ, затем на своего жениха. – От ножей избавился, а вот от чертовых вилок нет. Ошибка резидента, – голос генерала был сипл и глух. Раздался оглушительный стук в дверь. Кто-то страстно желал присоединиться к нашему обществу. – Всем сидеть! – приказал Огнедар. Он вышел в прихожую и через несколько секунд вернулся в обществе Дусика. Бедный мальчик подпрыгивал, опираясь на костыль. – Серафима Ильинична! – задыхаясь, произнес он. – Я не мог дозвониться, похоже, у вас поврежден кабель. Мне надо срочно поговорить с вами! Он умолк. Огнедар сказал: – И что же вы хотите донести до нашего сведения, молодой человек? Я посмотрела на Браню. Его лицо стало пепельно-серым. Всего пять минут назад он походил на влюбленного юношу, а сейчас выглядел как столетний старец. Вся энергия, пыл и задор улетучились. – Я пойду домой, – засобиралась Рая Блаватская. Она натянула розовую шаль и горделиво направилась к выходу. – Назад! Рая подпрыгнула. Огнедар подошел к поэтессе и весьма бесцеремонно толкнул ее в кресло. – Сожалею, но вы не можете покинуть это помещение. – Браня, что здесь происходит? – спросила я, обращаясь к генералу. Тот, шаркая ногами, добрался до софы и уселся на нее. Он даже не посмотрел в мою сторону. – Огнедар Браниполкович, вам не кажется, что ваше поведение… – начала я, но он оборвал меня: – Серафима Ильинична, вам сейчас лучше помолчать. – Огнедар, – произнес странным голосом Браня, – обещай мне, что с Фимой ничего не случится. Убери этих двух, но ее не трогай! |