Онлайн книга «Санин»
|
Он вспыхнул, представил себе, что было бы, если бы вышла осечка, и торопливо поправился: – Или нет, лучше покажите револьвер! Приказчик так же равнодушно оставил ящик с пистолетами и взял другой, с револьверами. – Вам в какую цену? – спросил он. – Рублей в десять, – затруднился Паша, никогда не покупавший оружия. Приказчик подумал и положил на стекло прилавка три или четыре револьвера. Паша взял один из них и с видом знатока заглянул в дуло. Там была круглая черная дырка, и больше ничего. Паша почему-то вздрогнул и взял другой. – А они не испорчены? – спросил он. – Мы продаем только первосортный товар, – равнодушно ответил приказчик. – А что… этот сильно бьет? – с детским любопытством спросил Паша. Ему почему-то хотелось, чтобы приказчик был разговорчивее. – На шестьдесят шагов пробьет человека насквозь, – равнодушно протянул приказчик. Паша вздрогнул и смутился. Продавец сказал это совершенно случайно, отвечая на заданный вопрос, но Паше показалось, что все уже знают о его намерении, и потом ему представился человек, насквозь пробитый пулей. Если бы приказчик обратил внимание на Пашино лицо, то заметил бы, что дело неладно; но он был старый, привычный торговец оружием; ему не раз, продав револьвер, на другой день приходилось читать в газетах о самоубийствах и самых зверских убийствах; он давно привык к этому, привык расхваливать смертоносные качества своего товара и, продавая новый револьвер, думал не о тех неудачниках и злодеях, которые кончали с собой или другими купленным у него оружием, а о том проценте, который получал он с каждой проданной дороже стоимости вещи. Он был очень добрый и нежный человек, превосходный семьянин, любящий своих детей и жену, и потому-то ему и был важен проданный револьвер, а не покупатели. На волнение Паши Туманова он не обратил ни малейшего внимания. – Я возьму этот, – вздрагивающими губами сказал Паша Туманов. Приказчик поклонился, забрал остальные и положил их в ящик. – Прикажете завернуть? – спросил он. – Да… нет, – смешался Паша. – Как вам угодно. Патронов прикажете? – Да, да… как же… – вспомнил Паша. – Непременно. – Прикажете зарядить или возьмете коробку? – Лучше зарядите, – сказал Паша Туманов, вспоминая, что и заряжать он не умеет. Приказчик взял револьвер, высыпал на стекло из коробки хорошенькие желтые патроны и зарядил, ловко щелкая затвором. Подавая револьвер Паше, он спросил: – Больше ничего не прикажете? Паша покачал отрицательно головой. – Десять рублей двенадцать копеек, – сказал приказчик, указывая на кассу. Паша Туманов положил револьвер в карман шинели и подошел к кассе. Молоденькая, с бескровным лицом кассирша взяла от него деньги, дала ему тридцать восемь копеек сдачи и внимательно поглядела ему вслед. Она была еще очень молода и потому сердечнее и наблюдательнее приказчика. Когда Паша Туманов ушел, она сказала: – Какое странное лицо у этого гимназиста. Еще застрелится. – Кто их знает, – равнодушно ответил приказчик. – Который час, Марья Александровна?.. – Первый, – ответила кассирша, взглянув на свои маленькие часики, вынутые из-за корсажа. – Боюсь я, – заговорил приказчик, – за Колю; что-то похожее на скарлатину у него… Хоть бы уж скорее три часа… пойти взглянуть. Проклятая должность; сын умрет, а ты и не узнаешь!.. Он ушел за прилавок и принялся собирать разбросанные для Паши вещи. – Зачем им продавать оружие, – заметила кассирша, думая все о Паше, – еще наделает бед мальчик… какое у него лицо. Не надо бы таким продавать. – Таких правил нет, – сухо сказал приказчик, думая о больном сынишке. XI – Где директор? – спросил Паша Туманов, входя в прихожую гимназии. – На квартире у себя. Сичас с екзамена пришли. Должно, в кабинете, – позевывая, ответил старый рябой сторож из отставных солдат. – Пойди, Иваныч, доложи, – попросил Паша. – Да они заняты, должно, – неохотно заметил солдат. – Ничего… мне нужно очень… – Не знаю… Да вы бы надзирателя поспрашали. Паша Туманов испугался. – Нет… я по секрету… попросить… – Но выдержамши? – спросил солдат, которому такие просьбы приходилось слышать не раз. – Ну да… – Я что ж, я доложу, – сказал солдат и, тяжело ступая, пошел в директорскую квартиру. Паша Туманов остался в прихожей. Он весь замирал и трепетал от страха; но о револьвере он как-то сразу забыл и только хотел попросить директора и боялся отказа. Солдат вернулся. – Пожалте в кабинет, – сказал он. Паша снял шапку и калоши и вошел в темную переднюю директорской квартиры, откуда дверь вела в кабинет директора. Паша прекрасно знал и эту комнату, и кабинет, небогато обставленный, с двумя большими окнами на улицу и с большим письменным столом, на котором стояло бронзовое пресс-папье, изображающее дикого кабана, и лежали какие-то бумаги в синих обложках, с наклеенными на них белыми ярлыками. Владимир Степанович Вознесенский сидел боком к столу, спиной к двери и, согнув голову набок, писал что-то знакомым Паше крупным разгонистым почерком. Возле него на краю стола лежала и дымилась папироса. При входе Паши Владимир Степанович обернулся через плечо и нахмурился. Ему было жаль мальчика, и в то же время он не мог понять, как это Паша Туманов не видит того, что так ясно для него: невозможности, вопреки закону, перевести его в следующий класс. И хотя он был добр, но сейчас же сделался злым и сухим, потому что думал, что Паша Туманов надоедливый лентяй, который мог бы учиться, если бы хотел. Так думали все, и директор думал, как все: он был самым обыкновенным, с ходячими понятиями, человеком. – Что вы мне хотите сказать? – резко спросил он, не глядя на Пашу. – Владимир Степанович, переведите меня… – попросил Паша Туманов. – Не могу, – пожал плечами директор. – Я буду учиться, Владимир Степанович, – уныло проговорил Паша. «Если я заплачу, то это будет даже хорошо», – подумал он, чувствуя, что слезы подступают к горлу. Но тем не менее он изо всех сил старался не заплакать. – Ах, Боже мой! – сказал директор, искренно страдая, но делая суровое и скучающее лицо. – Владимир Степанович, если я не кончу гимназии, мне нельзя будет в университет. – Само собой разумеется, – невольно усмехнулся директор. «Совсем не то говорю», – мелькнуло в голове Паши. |