Книга Ритуал последней брачной ночи, страница 31 – Виктория Платова

…День не задался с самого начала.

Мы с Сергуней проспали, Идисюда сожрал всю сырокопченую колбасу, оставшуюся от ужина, и к тому же Филипп, которого я проследила от дома на Бармалеева до ближайшего кафе на Большом проспекте, наотрез отказался со мной знакомиться.

Он совсем не был похож на свою безликую сестру.

Высокий, с идеальной фигурой, с идеальным черепом с идеальным разворотом ключиц в идеальном вырезе ворота идеальной рубашки, — что он делал тут, на этой улице в этом городе, в этой стране? И что это за бесполая и расплывчатая специальность — «сотрудник Эрмитажа»?..

Филипп заказал чашку кофе и два бутерброда, сел за столик у окна и развернул устрашающего вида журнал с самым тоскливым названием, которое только можно себе представить: «МУЗЕИ МИРА». Он держал чашку, как Киану Ривз, жрал свои бутерброды, как Бред Питт, и перелистывал страницы, как Майкл Дуглас. Он был похож на весь Голливуд сразу.

Я же в лучшем случае была слабой копией киностудии Довженко.

И тем не менее мне хватило наглости двинуться к его столику.

— Вы позволите? — спросила я ангельским голосом. Он поднял на меня идеальные глаза Хью Гранта и в недоумении выгнул идеальные губы Пирса Броснана.

— Не понял? — интонации Шона Коннери в роли агента 007 я узнала сразу.

— Вы позволите присесть?

Это прозвучало вызывающе, если учесть, что кафе было почти пустым. Филипп Кодрин пожал плечами, он не сказал ни «да», ни «нет», он переложил всю ответственность на меня. Я села (с полным ощущением того, что сажусь задницей на кактус) и принялась болтать ложкой в своем кофе. Как подступиться к этому сводному отряду кинематографических красавцев, я не знала. И потому пошла по проторенному пути: любопытная маленькая девочка познает мир.

— Интересный журнал?

Он даже не поднял головы, а спустя минуту тихо и отчетливо произнес (ни дать ни взять Энтони Хопкинс в роли доктора Ганнибала Лектора [17] ):

— Прекратите.

— Что?

— Прекратите болтать ложкой. Это неприлично.

Я вынула ложку и демонстративно стукнула ею о край чашки. На несколько мгновений за нашим столиком воцарилась тишина, прерываемая только шелестом страниц. Глядя на идеальный пробор Филиппа Кодрина, я судорожно размышляла, как бы мне подсечь этого душку. Я могу продолжить тему «Музеи мира», но это закончится крахом: один-единственный раз в своей жизни я оказалась в опасной близости от музея, и то только потому, что покупала в ларьке по соседству пасхальное яичко (подарок вероотступнице Кайе) и индийскую шаль (подарок Монтесуме-Чоколатль).

Я могу поговорить с ним о погоде, я могу поговорить с ним о достоинствах (недостатках) кофе, который варят в этом заведении. Я могу сказать ему, что он мне понравился, в конце концов! Интересно, какой я буду по счету?

…Должно быть, моя умственная деятельность проходила столь энергично, а извилины с таким скрежетом терлись друг о друга, что я наконец-то привлекла внимание Киану — Бреда — Майкла-Хью — Пирса — Шона-Энтони-Филиппа.

— У вас что-нибудь случилось? — спросил он.

— Почему вы спрашиваете?

— У вас такое лицо… И вы так на меня смотрите…

— Разве?

Ну вот, пошло дело. Он уже оценил ситуацию, он первым протянул мне руку. Я могу сказать, что никогда не видела такого мужественного лица, обычно на мужчин это действует. Так же как и легкая эпатажность, так же как и элемент провокации в поведении женщины. На то, чтобы обнюхать друг друга, нам хва…

— Вы очень симпатичная девушка… О, счастье! Ты наконец-то рассмотрел!

— Правда? — Я вложила в свой вопрос все застенчивое кокетство, на которое только была способна.

— Да. Но я попрошу вас на меня не таращиться.

— Но…

— Я просто хочу спокойно перекусить. Вот и все. Неужели мое желание так неестественно?

Сукин сын! Хотя, с другой стороны, его можно понять. Такая совершенная красота есть разновидность уродства. Во всяком случае, она так же раздражает глаз. И несчастный Филя, судя по всему, стесняется своей внешности так же, как стеснялся бы бородавок на руках. Но бородавки всегда можно свести, а вот идеальную голову под нож не пустишь. Жалко.

— А мое желание? — неожиданно даже для себя сказала я.

— Какое желание?

— Мое желание так же естественно, как и ваше, — я решила идти ва-банк. — Я вижу красивого мужчину и не могу отвести от него взгляд.

Он захлопнул журнал и хмуро уставился на меня.

— Вам кто-нибудь объяснял, что неприлично приставать к незнакомым? Особенно если они совсем не жаждут с вами познакомиться.

— Это не тот случай, — я прищурила глаз. — Понятие «приличие» к красоте неприменимо. Красота вообще неприлична.

— Наглая девица, — с удовлетворением констатировал Филипп.

— Какая по счету из наглых девиц, которые к вам клеятся? — меня заносило, и я чувствовала это. Но терять все равно было нечего.

— Вы даже не в третьем десятке.

Вот тут-то я и прокололась, и все из-за чертовых, годами копившихся штампов, от которых не так просто было отделаться. Никаких оригинальных идей, никакого разнообразия! Даже не соображая, что делаю, я томно провела языком по губам, коснулась пальцами шеи и опустила ресницы.

— Шлюха, — спокойно сказал мне Филипп и поднялся из-за стола. Кофе он так и не допил.

Жаль, что у нас нет своего профсоюза. Я подала бы жалобу на непристойное поведение клиента. Честное слово.

Посидев за опустевшим столиком еще несколько минут, я съела бутерброд Филиппа (к одному из них он так и не притронулся) и погрузилась в тягостные размышления. Филипп сорвался с крючка, он оказался равнодушен к бесплатным женским прелестям. То ли примерный семьянин (такой же, как и папочка), то ли озверевший импотент, то ли все свое время тратит на иссушающую близость с эрмитажными экспонатами. В любом случае моя миссия провалилась, хотя один урок из этой безобразной сцены я извлекла: не все мужчины жаждут женщину здесь и сейчас.

Был еще и второй урок, но о нем я думать не хотела.

Я совершенно не умела существовать в плоскости, отличной от плоскости кровати, я пыталась мостить дорогу грудью там, где нужны были хотя бы зачатки мозгов, я не знала, что делать с мужчинами, кроме как пытаться их соблазнить. Мать твою, я даже никогда не была в музее!..

С уходом Филиппа день окончательно смазался. И чтобы придать ему хоть какую-то цель, я заказала вина. Потом ликера. Потом водки, твердо памятуя о том, что ни в коем случае нельзя пить по нисходящей. Спиртное несколько меня утешило, и я решила поискать другие пути к Филиппу и, если получится, выдвинуть к нему троянского конька-горбунка Сергуню Синенко. В конце концов, Сергуня — журналист. А ведь всего лишь несколько дней назад убит бывший зять Филиппа Кодрина, а за год до этого погибла сестра. Так что внимание прессы вполне оправдано.