Книга Последний секрет Парацельса, страница 25 – Ирина Градова

– А можно хотя бы выяснить, кто забрал труп? – поинтересовалась я. – Кстати, как кому-то удалось выклянчить тело, если даже нам, несмотря на ваш запрос, отказали?

– Необъяснимо, но факт, – признал Лицкявичус. – Санитар, с которым вы с Леонидом имели дело, клянется, что сообщил заведующему отделением о требовании держать Ракитина до понедельника и передать только ОМР, однако тот по прибытии на рабочее место нашего документа не обнаружил. Вместо него в папке лежала расписка от некой Валерии Ракитиной, дочери покойного, в том, что она забирает тело отца. Кто выдал ей разрешение, остается загадкой: до понедельника в больнице не было никого, обладающего соответствующими полномочиями, а дежурный санитар утверждает, что к нему с подобной просьбой никто не обращался. Естественно, он не может быть уверен, что никто не входил в морг в его отсутствие: у всех существуют, как он выразился, естественные потребности.

– Да, но вытащить тело из морга за столь короткое время?! – пробормотал Никита, потирая подбородок.

– Ну, тут большой сноровки и не требуется, – впервые подал голос Павел. – Тело лежало на каталке – что стоило его просто вывезти?

– А морг что, не запирается?

– Только с улицы, – ответил Лицкявичус. – Так как в выходные народу мало, санитар допускает, что мог и не позаботиться о том, чтобы каждый раз закрывать двери: вряд ли кому-то вздумалось бы заходить в морг в его отсутствие.

Мы немного помолчали.

– И что теперь? – поинтересовался Никита. – Что делать-то?

– Ну, пропажа тела не отменяет результатов вскрытия. А они чертовски занимательны! Думаю, об этом лучше расскажет Леонид.

Перед тем как начать, Кадреску с шумом втянул воздух через нос, словно пытаясь набрать в легкие побольше кислорода и запастись им до конца монолога.

– В общем, так, – произнес Леонид и сделал долгую паузу – то ли для того, чтобы все мы прониклись важностью момента, то ли просто потому, что точно не знал, с чего начать. – Смерть, несомненно, наступила вследствие заражения крови на базе газовой гангрены и тяжелейшего поражения сердечной мышцы. Так как все присутствующие здесь – медики…

– Не все! – пискнула Вика, и Леонид вынужден был на мгновение прерваться.

– …я не стану углубляться в теорию, – продолжил он, – но, думаю, напомнить кое-какие факты не помешает.

– Это точно, – согласился Павел. Не имея дела с хирургией, он довольно далеко ушел от студенческих времен, когда изучали такие вещи.

– Газовая гангрена, или клостридиальный миозит, – редкая инфекция, вызываемая анаэробными бактериями типа Clostridium perfringens, Clostridium noviy, Clostridium septicum или Clostridium histolyticum. Клостридии вызывают гнилостные процессы в тканях с образованием газа.

По мере перечисления Леонидом этих названий перед моими глазами всплывали страницы учебника, когда-то вызубренные наизусть, а теперь забытые.

– Это заболевание, – монотонным голосом продолжал патологоанатом, – обычно развивается после тяжелых проникающих ранений, вследствие чего инфекция попадает в здоровые мышцы и ткани. Оно, как правило, имеет место при глубоких ранениях с массивным повреждением мышц. В редких случаях приходится иметь дело с латентной гангреной, которая может развиваться даже спустя годы после ранения.

– Из всех умерших, насколько нам известно, ранение имелось лишь у одного, да и то не могло, скорее всего, привести к столь тяжелым последствиям, а уж тем более – за столь короткий срок! – пробормотал Никита.

Леонид лишь неопределенно качнул головой. Истолковать этот жест можно было как угодно, но, очевидно, до конца его речи было еще далеко.

– Проблема в том, что симптомы газовой гангрены невозможно пропустить, – продолжал Кадреску.

– Это точно! – кивнул Лицкявичус. – Крепитация часто по всей поверхности тела, боль в ране, быстрое возникновение отека, серозно-геморрагические выделения… Все это слишком очевидно, чтобы не заметить в больничных условиях!

Глядя на Лицкявичуса, я подумала о том, сколько, должно быть, подобных случаев он повидал, работая в горячих точках. Я же сталкивалась с газовой гангреной лишь в медицинской литературе да на занятиях по хирургии в меде.

– Уж не говоря о том, что боль в ране настолько сильна, что пациент не может переносить ее молча, не сообщая об этом медперсоналу, – согласился с Лицкявичусом Леонид. – Единственным объяснением тому, что медики проглядели такое серьезное послеоперационное осложнение, может служить слишком быстрое развитие болезни – настолько быстрое, что больной впал в коматозное состояние еще до того, как она начала прогрессировать.

– Это практически невероятно! – возразил Лицкявичус. – Обычно пациент остается в сознании достаточно долго. Часто отсутствует даже лихорадка, поэтому он вполне способен прибегнуть к помощи персонала больницы.

Кадреску снова кивнул.

– Однако, – продолжал он, – газовая гангрена может возникнуть и в отсутствие проникающих ранений.

– Спонтанная гангрена? – припомнила я, сильно напрягшись. – Но и она не возникает беспричинно! Причиной может являться, к примеру, злокачественная опухоль ЖКТ… Или облучение брюшной полости?

– Совершенно верно. А также дивертикулез, как врожденный, так и приобретенный. Или нейтропения.

– Что-что? – переспросила Вика, услышав новое красивое слово.

– Другими словами, фатальное уменьшение числа нейтрофилов, – неохотно пояснил Леонид.

– А, нейтрофилы – это я знаю! – обрадовалась девушка. Я только сейчас вспомнила, что она заканчивает биологический факультет университета, хотя ее родители до сих пор уверены, что она продолжает учиться в Первом меде и обязательно продолжит их дело. – Полиморфно-ядерные лейкоциты, способные к фагоцитозу и перевариванию бактерий. Защищают организм от инфекции. Нормальное содержание в крови – не менее тысячи!

Выпалив это, Вика с гордостью обвела взглядом присутствующих. Все, кроме Лицкявичуса и Кадреску, не сдержали улыбок.

– Нейтропения может быть обусловлена уменьшением образования нейтрофилов, – снова заговорил Леонид. – Или их перераспределением, или разрушением.

– Причины? – поинтересовался Павел, снимая тяжелые бифокальные очки и принимаясь тщательно протирать их специальным лоскутком.

– Например, химиотерапия, – пожал плечами Лицкявичус. – Или наследственность.

– Угу, – кивнул Кадреску, покачиваясь на своем стуле взад-вперед, как аутичный пациент или богомолец. – А еще употребление цитостатиков или иммунодепрессантов.

– Антимикробные средства? – предположил Лицкявичус. – Зидовудин?

– Это который применяется при ВИЧ? – уточнила я.

Он кивнул.

– Или видарбин, – добавил Леонид, – от герпеса. Или, скажем, фторцитозин, сульфаметоксазол… В общем-то, целая куча препаратов – даже пенициллины и цефалоспорины!