Книга Победный ветер, ясный день, страница 19 – Виктория Платова

А возможность (если учесть, что эллинг стоял открытым) была. Была возможность!

— Ключи от дома у вас?

— Одна пара у меня.

— А другая? — оживился Бычье Сердце.

— Другая у Сережи Кулахметова. Это друг Вадима, тоже яхтсмен. Он постоянно живет в «Селене», в соседнем блоке.

Бычье Сердце живо припомнил центральную часть дома, поделенного на три секции. Только одна — центральная — выглядела относительно жилой. Фамилию Кулахметов Сивере тоже встречал — в домовой книге «Селены».

— Судя по всему, вы поддерживаете с ним отношения?

— Он был близким другом Вадима, — отрезала Калиствиния Антоновна. — Так что отношения мы поддерживаем. Естественно, когда Сережа бывает в Питере.

— Бывает в Питере?

— Он спортсмен, мастер спорта международного класса. Часто ездит на соревнования. Он и сейчас за границей. В Марселе, на гонках. Уехал десять дней назад.

Поразительная осведомленность!

— Сережа звонил мне перед отъездом.

Он меня не забывает, — с плохо скрытой гордостью произнесла Антропшина.

Плохо скрытой и вполне понятной гордостью: видишь, ментяра Сивере, какие у моего сына настоящие друзья! Видишь, ментяра Сивере, каким настоящим был мой сын! Его нет, а свет, идущий от него, остался.

— Я вот еще что хотел спросить, Калиствиния Антоновна. — Бычье Сердце оценил значительность момента и почтительно нагнул голову. — Яхта в эллинге…

— Это яхта моего сына. Он сам ее по строил. Я не хотела ее продавать, хотя Сережа и говорил мне… Может быть, и стоило продать ее до того, как… — Антропшина осеклась.

«До того, как детище сына было осквернено случайным убийством случайного хореографа. Как будто другого места не нашлось», — мысленно закончил Бычье Сердце.

— А что за странное название — «Такарабунэ»? — На то, чтобы выучить этот бессмысленный набор звуков и произносить его без запинки. Бычье Сердце ухлопал два с половиной часа. И теперь имел полное право поинтересоваться.

— Такарабунэ в переводе с японского — «корабль сокровищ». Его команда состоит из ситификудзин… — Калиствиния Антоновна с сомнением посмотрела на низкий, как у питекантропа, лоб Сиверса. — А впрочем, не буду утомлять вас подробностями…

— Отчего же. Мне интересно, — промямлил Бычье Сердце с обидой в голосе.

Но Антропшина была непреклонна.

— Не думаю, что это относится к делу, которое вы расследуете. Вадим увлекался Японией, это у него от деда. Моего отца.

Он был очень известным востоковедом, крупнейшим специалистом по истории Японии и Китая. Двадцать лет прожил в Харбине, работал в нашем торгпредстве в Токио…

И неплохо работал, судя по всему! Вон сколько антикварного барахла нахапал!

— Коллекция, которую я храню, принадлежит ему.

«А надо, чтобы народу», — с неожиданной злостью подумал Бычье Сердце.

— После моей смерти она перейдет музею этнографии, — Антропшина, похоже, прочла немудреные мыслишки Бычьего Сердца. — Надеюсь, я ответила на все ваши вопросы, молодой человек?

— Почти.

— Что-то еще?

— Скажите, ваш сын курил?

— Нет. Он вел здоровый образ жизни.

Он был спортсменом, я уже вам говорила.

А почему вы спрашиваете?

— Видите ли, в каюте яхты мы нашли пачку из-под сигарет «Вог». Тоненькие такие, женские.

— Я знаю, — неожиданно резко перебила Сиверса Калиствиния Антоновна. — Не нужно мне объяснять. Такие сигареты курила его.., приятельница.

По тому, как было произнесено это слово, Бычье Сердце сразу понял: отношения Антропшиной и «приятельницы» Вадима катастрофически не сложились. По одной простой причине — ночная кукушка дневную перекукует.

— Да. Его приятельница, — с нажимом повторила Антропшина.

Господи ты боже мой, каких только смыслов не вложила она в простенькое словцо! Вернее, смысл был один: «Бикса, шалашовка, развратная девка; потаскуха со Староневского; охотница до чужого добра; паразитка, которой лишь бы глаза залить да голой на столах краковяк отплясывать; пол-Питера оприходовала с грудью наперевес, а то и пол-России, а то и пол-Европы, тьфу, тьфу, изыди, сатана!!!»

— Приятельница? — прикинулся простачком Бычье Сердце. — Близкая подруга?

— Не знаю, насколько близкая, — скрипнула зубами Калиствиния Антоновна. — Я ее пару раз видела, не больше.

Но этого хватило, чтобы запомнить сигареты «Вог». Ничего удивительного, при такой клинической неприязни не то что сигареты запомнишь, но и стрелку на чулке.

И потом это «Я ее пару раз видела, не больше»… Уж не в постели ли с сыном ты их застукала? С хитрыми приспособлениями из ближайшего секс-шопа?

— И как зовут приятельницу? Хотелось бы с ней побеседовать.

— Не помню, — поспешно солгала Антропшина. — То ли Фифа, то ли Эфа, то ли Афа…

— Афа? — Бычье Сердце был поражен. — Что за имя диковинное?

— Какое есть. За что купила, за то и продаю.

— А координаты у вас имеются?

— Нет.

— А у друга вашего сына? Сергея Кулахметова?

— Не знаю. Не думаю.

Судя по едва заметной одобрительной улыбке Калиствинии Антоновны, близкий друг семьи Антропшиных Сергей Кулахметов в порочащих связях замечен не был.

А если и позволял себе расслабиться, то только со стерильными и богопослушными прихожанками баптистского молельного дома.

— Ну что ж, Калиствиния Антоновна, — Бычье Сердце поднялся со стула. — Спасибо за информацию. И извините за беспокойство. Если возникнут какие-нибудь вопросы, я с вами свяжусь.

— Надеюсь, что не возникнут, — вполне искренне ответила Антропшина.

Чаем, на который по привычке надеялся Бычье Сердце, она его так и не напоила.

* * *

…Это был тот самый джип.

Черный «Лексус» 2000 года выпуска, номерной знак А0280А.

Джип щурился на солнце и был единственным, кто не проявлял признаков беспокойства: островок стабильности в волнующемся море «Лиллаби». Для того, чтобы понять это, Бычьему Сердцу понадобилось пятнадцать минут. Пятнадцать минут он отирался у «Лексуса». И наблюдал за происходящим в садике у особняка, который занимало сейчас проамериканское гнездо современного балета.

Садик с десятком вычурных чугунных скамеек кишел народом. Народом специфическим и редко встречавшимся в мясницкой карьере Бычьего Сердца. Юноши, похожие на девушек, и девушки, похожие на птиц. На диких птиц. Или на ручных хорьков. Или на бесплотные, висящие на плечиках платья. У Бычьего Сердца рябило в глазах от серебра, воткнутого в уши, пальцы, носы и брови. У Бычьего Сердца чесалось в носу от духов и туалетной воды, растекшихся по запястьям, подмышкам и ключицам. У Бычьего Сердца сосало под ложечкой от тонких упругих балетных рук: сплетающихся, расплетающихся, обвивающих другие руки.