Онлайн книга «Моя дорогая служанка»
|
– Понятно, – усмехнулась я, – начальник кредитного отдела коммерческого банка, занятой человек!.. Как звали погибшую? – Карина Овсепян. – Она что, армянка? – По отцу. Мать у нее, похоже, русская. Андрей достал из ящика стола фотографии, протянул мне. На первой была изображена яркой внешности девица с дерзким взглядом. Она была необычайно хороша: огромные карие глаза под пушистыми ресницами и соболиными бровями, с копной золотых, просто роскошных волос. Одета девушка была в довольно откровенную кофточку, которая облегала ее пышный бюст и тонкую талию. На шее у нее блестела золотая цепочка, в ушах были длинные сережки, на запястье – браслет. На другой фотографии эта же девушка лежала на полу какой-то комнаты в неестественной позе. В груди ее зияла дыра, белая майка была в крови, по полу расползлась лужица темной жидкости. – Так ее застрелили? – удивилась я, внимательно рассматривая фотографию. – Да, из «макарова». Причем стреляли практически в упор. На маечке, в том месте, где входное отверстие, – следы пороха… – А следы борьбы? – Одежда не порвана, но на запястье и предплечье патологоанатом обнаружил несколько синяков. – Значит, борьба была, хотя, скорее всего, небольшая или короткая… Ну и за что, по-твоему, ему ее убивать? – Да откуда я знаю?! – вскипел Мельников. – Следствие еще только начато. Может, в тот день она ему не дала! – Вскрытие уже было? И что, половой контакт не имел место? – Вскрытие было, но результат мне еще не принесли. Однако при осмотре квартиры на постели мы нашли простыню со всеми, извиняюсь, вытекающими последствиями. – Значит, контакт все-таки имел место… А говоришь, не дала!.. – Так еще вопрос кому! Может, она в тот день сыночка у себя принимала, а папочка явился, так сказать, не в то время… – Соседи слышали какие-нибудь крики, шум? Кроме выстрела, разумеется. – Слышали, – кивнул Андрей, – причем дважды. То есть в тот день он был у нее довольно долго: голубки успели поссориться два раза. – А это точно был Удовиченко-старший? – Его видела соседка по лестничной клетке… Слушай, мать, – насторожился вдруг Мельников, – а что ты все расспрашиваешь, а? С какой целью выпытываешь, ну-ка колись! – Да так просто. Ты же знаешь: я страдаю запущенной формой любопытства… Вообще-то, Андрюша, мне кажется, что папочка здесь ни при чем. Это, конечно, так, навскидку. Если покопаться в деле поглубже… – Ага, размечталась! Покопаться ей захотелось! И вообще, что ты, в самом деле, прицепилась к этому случаю? Своих дел нет? – Нет, – кивнула я. – Давно? – Вот уже полчаса. – Круто! Ну так и радуйся: можешь отдыхать. Я бы на твоем месте поехал куда-нибудь на природу… И лучше с молодым человеком. – Ты? С молодым человеком? – Я подозрительно посмотрела на моего друга. – Андрюша, извини, не замечала раньше в тебе подобных наклонностей. – Я имею в виду, тебе надо поехать на природу с молодым человеком! Мельников сделал недовольное лицо и налил себе еще воды из чайника. – А-а… мне… А я уж было подумала… – Так вот, я о той горничной, – резко сменил тему Андрей. – По всему видно, ушлая девица! Мадам Удовиченко сказала, что, пока она еще у нее работала, из дома пропадали кое-какие вещи. Мелочь, конечно, но все-таки… – А что именно пропадало? – уточнила я. – Перстень этой дамочки, золотой, с бирюзой. Потом еще цепочка, тоже золотая. Серебряный кулон в виде сердечка с фианитом… – Она обращалась в полицию? – Нет, сказала, что, мол, для нее это не слишком большая потеря, а видеть полицию у себя в доме ей не особо нравилось. – Я даже догадываюсь почему, – усмехнулась я. – Да? И почему же? – Скорее всего, мадам Удовиченко подозревала, что кто-то из ее мужчин имеет связь с этой девицей и пропавшие вещи – это следствие их благосклонности к своей пассии. Говоришь, потом, после ухода из дома Удовиченко, девушка принимала на квартире и папочку, и сыночка?! Правильно, чего теряться! Небось и подарки с обоих брала, – усмехнулась я. – Да, похоже, что так, – кивнул Андрей, шумно потягивая чай. – В квартире нашли кое-какие украшения… Причем одни дорогие, другие – не очень. Думаю, те, что дорогие, дарил девушке отец, а те, что подешевле, – сын. – И ведь никто не доказал, что девушка воровала украшения, пока работала в доме. Может, действительно «бедный» студент сам тырил их у родной мамочки для своей дамы сердца… А версию, что убил сын, вы не рассматривали? – Да почему же?! Рассматриваем и ее. Все рассматриваем, причем под лупу. Но я же сказал: следствие еще только началось, материал собирается… – Но папочка в роли убийцы тебе нравится больше? – При чем здесь нравится или не нравится? Просто соседка видела, как он приходил к девице в тот день, и слышала шум ссоры. А поругаться, как я сказал, они успели два раза, хорошо так поругаться, соседка даже им в стену стучала: мол, потише там, а то сериал мешаете смотреть! – Соседка, конечно, бабушка – божий одуванчик, – предположила я. – С чего ты взяла? – Кто еще смотрит эти «сопливые» сериалы! – Да, соседка – пенсионерка, но ей не девяносто восемь с половиной, она все прекрасно слышит и видит… – В дверной глазок. – Да хоть бы и так! Что бы мы вообще делали без таких вот бдительных бабулек-пенсионерок?! Я отставила свой пустой бокал в сторону: – Да, ты прав… Спасибо тебе за чай, Андрюша. Пойду, пожалуй, не буду отвлекать тебя от работы. Я встала, Мельников тоже поднялся со своего места: – Тебе спасибо, что навестила, проведала… Как ты там… вообще? – Ничего, как видишь, жива-здорова, работаю… – А я просто пашу, как верблюд на целине! – Сочувствую вам, господин полицейский, и надеюсь еще увидеться с вами. Ну, пока! Я направилась к двери. Мой друг пошел меня провожать: – Давай, мать, наведывайся хоть изредка! – Наведаюсь, не сомневайся, еще выгонять меня будешь! Я вышла из здания РОВД и направилась к своей машине. Тут мой взгляд случайно упал на стоящую неподалеку «Ниссан Ноту» оливкового цвета. В ней на водительском месте сидела та самая мадам Удовиченко, которая плакала в кабинете Мельникова, уговаривая его выпустить ее невиновного мужа. Женщина почему-то до сих пор не уехала домой, хотя было непонятно, чего она собирается здесь высидеть? Не знаю зачем, наверное, просто по какому-то наитию, но я подошла к ней. Женщина смотрела прямо перед собой невидящим взглядом. Когда я приблизилась, она медленно перевела взгляд на меня. Глаза ее были красными, значит, она наплакалась тут всласть, пока мы с Андреем мирно беседовали. |