Онлайн книга «Мотылек атакующий»
|
– Вылезай, поедем домой. Маша знала: далеко ей не уйти, но надеялась, что сможет довести ребенка до его дома. Мальчик сидел за ее спиной, и Маша поглядывала на него в зеркало. – Ты почему так поздно гуляешь? – спросила она. – Родители ведь волнуются. Мальчик покачал головой. – Мама на работе, только утром придет, а бабушка на даче. – А с мужчиной-то зачем пошел? – Альберт Степанович сказал, что у него теперь есть дома щенок, я хотел посмотреть. – Ты что, у него и раньше был? Мальчик кивнул. – У него телевизионная приставка с большим экраном. Там есть автомобильные симуляторы и контрстрайк. Ребята говорили, что он разрешает играть, сколько влезет. В зеркало заднего вида Маша увидела, что за ее машиной уже несется автомобиль ДПС, и увеличила скорость. Преследователи тоже, но не приблизились. Похоже, полицейским сказали, что преступница вооружена, и они не хотели рисковать. – Ты у него один раз был? – продолжила разговор Маша. – Два, – признался ребенок и заплакал. – Только маме не говорите… Альберт Степанович сказал, что если кто-нибудь узнает… ну, про это… то у меня и у мамы будут большие неприятности… Навстречу неслись еще две патрульные машины. Они начали разворачиваться, перекрывая движение, но Маше удалось проскочить. – Вот мой дом, – показал мальчик. Маша остановилась у подъезда и сразу перед ее машиной и позади затормозили два «уазика», из которых выскочили люди в камуфляжной форме, бронежилетах и с автоматами. Они окружили машину Маши, и один из них автоматом ударил в стекло, разбив его. – Выходи из машины! – заорал кто-то. – Без резких движений! Маша вышла. – Лицом к машине, руки на капот, ноги шире! – орал тот, кто командовал захватом. Маша положила руки на капот. Ее ударили по ногам, а потом автоматом между лопаток, ощупали все тело, потом заломили руки за спину и надели наручники. Мальчика вытащили из машины. – Это твоя мама? – спросили его. Но тот не мог ничего говорить от страха, только покачал головой. – Где живешь? Мальчик показал на дверь подъезда. – Ну, тогда дуй домой! Ребенок помчался к подъезду, а Машу затолкали в «уазик», в тесную кабинку сзади, отделенную от салона металлической сеткой. Окошки были узенькими, с решетками. Маша видела, как мальчик подошел к двери, но, прежде чем войти в дом, обернулся и посмотрел на «уазик». Она помахала ему, но вряд ли тот заметил ее жест. За окном чернело небо, за невидимым горизонтом умирало лето, холод пробрался в милицейскую машину, где, не стесняясь присутствия молодой женщины, лениво матерились люди в камуфляже. А беседовали они о делах вполне обычных и мирных, но почему-то со злостью. – Я матери, блин, говорю: на фига тебе столько картошки сажать? Ведь ее, блин, окучивать надо. Лучше бы арбузы посадила или дыни. А из-за картошки на фига корячиться? Вон – фермер рядом жирует, у него двадцать гектаров картошки посажено. Пойди да накопай, сколько надо. А возбухнет фермер, я с ребятами на выходных подскочу и засунем ему дубинку, куда следует. Или в лес они с отцом ходят, грибы солят… Бочку уже рыжиков насолили. Вообще не понимаю, блин! У них сын при власти состоит, а они в лес, как нищие. Я пойду на базар, где бабки грибами торгуют, наберу хоть мешок целый. И не рыжиков, заметь, а белых. Ни тебе комаров, ни вообще никакого геморроя… – Да, – согласился второй, – маринованные белые – офигенная закуска. Я от них офигеваю. – У тебя и от селедки крышу сносит. Ты хоть помнишь, что вчера было? – А что было? – удивился напарник. – Нормально посидели, потом разошлись. – Ага, только ты весь вечер лапшу нам вешал, будто в Чечне двое суток перевал в одиночку удерживал против банды в две сотни боевиков. – В какой Чечне? – Проехали. С кем не бывает. Мне тоже ребята рассказывали, будто я какого-то мужика на улице за бен Ладена принял. А тот якутом оказался, хотя и в форме «Спартака». Болельщик хренов! Полицейские замолчали. Потом один постучал по металлической сетке. – Слышь ты, чмо поганое, у тебя закурить не будет? – Вредно для здоровья, – ответила Маша. – Ну-ну, – засмеялся сидящий в салоне, – здоровье тебе пригодится. Сейчас мы все с тобой беседовать будем. «Уазик» остановился. Двери отворили, и Машу подвели к крыльцу отдела полиции. – Не задерживайся! – прикрикнули на нее и толкнули в спину. Потом отконвоировали по коридору мимо дежурного к огороженному мутным стеклом закутку и впихнули внутрь. – Посиди пока в обезьяннике, скоро с тобой разбираться будут. Вдоль стены обезьянника стояли скамьи из окрашенных в серый цвет досок. Краска во многих местах облупилась, и скамьи казались как бы закамуфлированными. На них сидели женщины. Одна бомжиха в грязной куртке из дерматина и две нетрезвые девчонки. Юбка на одной из них была разорвана. – Добрый вечер, – поздоровалась Маша. Девчонки не ответили, зато бомжиха с красным и опухшим от пьянства лицом подскочила и поинтересовалась: – Закурить не найдется? Маша покачала головой. Бомжиха опустилась рядом. От нее пахло перегаром и помойкой. – Тебя за что сюда загребли? Маша пожала плечами. – Не хочешь – не говори. А этих соплячек за драку. Чего-то не поделили между собой, а менты, как всегда, не вовремя подскочили. Ну, их-то отпустят скоро, если дурочки все правильно поймут. Им скажут, что за драку и распитие джина-тоника в общественном месте полагается год тюрьмы по совокупности. Девчонки и согласятся. А тебя не за драку случайно? – За драку, – призналась Маша. – Кого хоть побила? – Прокурора. – Без балды? – не поверила опустившаяся женщина. – Без балды, – подтвердила Маша. – Хотела убить, только не знаю, получилось ли. – Ну ты, подруга, даешь! – восхитилась бомжиха. – На киче в авторитете будешь. За тебя другие пахать станут всегда, и чифирь и шоколадку поднесут. Правда, тебе весь срок тянуть придется. Но там ничего, жить можно. У меня две ходки, и живая, как видишь. Бомжиха достала из кармана куртки мятую сигарету и протянула Маше: – На. Последняя, для себя хранила. – Спасибо, не надо, – отказалась Маша. – И правильно! Последнюю даже Гитлер не берет. Через полчаса девчонок вывели. Маша смотрела сквозь грязное, обшарпанное оргстекло, как полицейские что-то говорят им, как одна из них заплакала, но ее погладили по спине. Потом их увели куда-то. Та, что плакала, придерживала рукой разорванную юбку и оглядывалась, словно ждала невесть откуда спасения. |