Онлайн книга «Темница тихого ангела»
|
– Ладно, пусть будет полтора доллара за экземпляр. Только теперь Торганов понял, что его не разыгрывают, и спросил: – Простите, а как вас зовут? – Моя фамилия – Витальев. Можете называть меня просто Гриша. – Гриша, я согласен. Издатель снова вздохнул, на этот раз облегченно. И стал рассказывать о том, что они хотели бы получить эксклюзивные права на издание в России всех произведений Торганова, и если у него есть еще какие-нибудь рукописи, то можно заключить общий договор и наметить план выпуска. – Россию собираетесь посетить? – поинтересовался Витальев. – Летом, – ответил Николай, хотя даже не думал об этом. Издатель обрадовался и заявил, что оплатит его пребывание в России, организует телевизионные выступления в разных ток-шоу, а также интервью в газетах. А пока можно заключить контракт на одну книгу – ту самую, что уже практически готова к печати, после чего немедленно на счет Торганова будет перечислен гонорар за первые сто тысяч экземпляров. Через два дня Николай получил текст контракта в двух вариантах – на русском и английском языках, он подписал оба. Потом пришел перевод «Тихого ангела». Он был ужасным, и потому пришлось переписывать заново почти полностью весь роман. Но это оказалось совсем простым делом. Работалось ему легко и весело. Мистер Руни больше не звонил: сценарий второго фильма о русской графине он получил. В нем было все, о чем просил продюсер: и перестрелки, и драки, и автокатастрофа, и гибель нескольких родственников слепого миллионера, который в конце фильма прозревает окончательно и отдает часть своего огромного состояния на борьбу с сегрегацией. Вскоре выправленная рукопись русского издания «Тихого ангела» полетела через океан. Издатель ознакомился с ней, позвонил среди ночи, поинтересовался погодой и сказал, что он в полном восторге. И не только он, но и жена, теща, даже его секретарша Вика целый день не могла работать, потому что рыдала над романом. – Гонорар перечислили, – наконец сообщил Витальев самую радостную весть. И снова спросил: – Как у вас с погодой? Вероятно, он намекал на визит Торганова в Россию. Николай сделал вид, будто не понял намека. – Сейчас у нас ночь. Издатель извинился, еще раз напомнил о переведенной на счет Торганова сумме и, не прощаясь, отключился. Николай снова лег в постель, но спать уже не хотелось. На часах было три ночи. Тогда он поднялся, не одеваясь, направился в кабинет и включил компьютер, но работать не очень-то хотелось, неожиданно вдруг вспомнилось детство, ленинградский двор, зажатый между двумя блочными многоэтажками, девочка-одноклассница, живущая в доме напротив, ее огромные синие глаза, в которые он заглянул однажды во время танца на школьном вечере – и вмиг позабыл длинноногую красавицу из американского боевика. Руки сами легли на клавиатуру, и Торганов набрал первые строчки. «Если для того, чтобы вернуться в тот далекий, растаявший во времени миг, надо умереть, то я готов умирать каждую секунду своего бытия. Но Бог дал мне слишком много здоровья, и я не способен испытать всю силу отчаяния, которое испытывают многие несчастные, цепляющиеся за жизнь в одной лишь надежде на ответную, бескорыстную и самоотверженную любвь». Торганов посмотрел за окно: там за темными верхушками деревьев Центрального парка едва светилось подсвеченное огнями города чужое небо. Господи, как звали ту девочку? Он забыл почти все – какие-то мелкие обрывки воспоминаний проносились перед ним: лужи во дворе, горящие окна в доме напротив, стена, освещенная розовым солнцем, школьное крыльцо и девочка, попросившая его о чем-то; она улыбалась, и в ее глазах отражалось весеннее небо. Может быть, та девочка и была самым главным в его жизни. Но как ее звали? «…Что-то неисполненное осталось там, куда невозможно вернуться и исправить собственную жизнь. Данное обещание забыто, а может быть, все, что происходит сейчас с ним, – это возмездие за глупые мечты о счастье, в котором нет ее – маленькой птички, певшей на подоконнике дома, где уже давно живут другие люди». Торганов работал. Бледное солнце поднялось и осветило его комнату, но потом облака закрыли небо, и пронеслись тучи, гонимые шквальным ветром. Николай писал. От дождя он отмахнулся, как от назойливого гостя, постучавшего по оконному стеклу мокрой ладонью. «…Все самое лучшее и самое чистое остается в детстве, и вся последующая жизнь – лишь возвращение…» Торганов спешил. Почему-то очень хотелось закончить новый роман к лету. А лето уже не за горами. Позвонила Мишел. – Как дела? – спросила она. – Привет, – ответил он. – Я уже прочитала сценарий. – Ну и как тебе? – Рыдаю. – Неужели так плохо? – Наоборот. Просто пытаюсь войти в образ. Но слезы мне мешают. – Это всего лишь глупая сказка, – сказал Николай. – Конечно, только мне безумно жаль героиню. Она любит скрипача, но спит с начальником полиции. И с главарем погромщиков. – С Арнольдом? – Вероятно, но только Шварценеггер еще не дал согласия на съемки. Сценарий он получил – в восторге от него и от своей роли. Но только боится играть отрицательного героя, почему-то ему кажется, что это навредит его политической карьере. – Прости, но в моем сценарии твоя героиня ни с кем не спит. – Я в курсе. Это Спилберг добавил остроты. Мишел замолчала. – У тебя кто-то есть? – после паузы услышал он. Но что ответить, не знал. Наконец выдавил: – Вряд ли. – Хочешь, я приеду к тебе сегодня? – А твой муж? – Муж отнесется к этому спокойно. Я для него просто выгодное вложение капитала. – Тогда, может, не стоит ломать его бизнес? Мишел опять замолчала. Торганов ждал признаний, он даже не сомневался в том, что услышит их. Но звезда произнесла тихо: – Наверное, ты прав. Мы с тобой слишком разные. Мне сорок четыре года, у меня двое детей и четвертый муж, которого я не люблю, как и трех предыдущих. Она вздохнула. Николай поспешил ее утешить: – У тебя есть призвание. Есть любимая работа. Миллионы мужчин любят тебя и мечтают о такой, как ты. – А я не знаю, какая я на самом деле. В одном только уверена: сейчас мне нужен ты. – Прости, но я не могу быть с тобой. – Кого ты любишь, Ник? – Россию, – соврал Николай. Ирина Витальевна очень удивилась, узнав, что сын собирается в Москву. |