Онлайн книга «Дезертир флота»
|
– Дальше нельзя – порвется, – сказал фуа. – Понятно, приматывай, – пробормотал Квазимодо. На бинт он порезал запасную рубашку. Ныряльщик аккуратно прибинтовал палочку вместе с червем к ноге молодого солдата. На островке уже вовсю разорался Глири, поднимая людей. Квазимодо и маленький ныряльщик торопливо пошли к своему грузу. Хлюпала под сапогами вода. Здесь было мельче. Иногда под ногами оказывалось почти ровное, без привычного ила, дно. Впереди стучали топоры и клинки прорубавших тропу солдат. – А он ничего держится, – сказал Квазимодо, кивая на шагающего впереди Филина. Тот шел намного ровнее, чем утром. – Может, я ошибся, – прошептал фуа. – Может, прижигание помогает. Я этих червей никогда раньше не видел. Только сказки о них слышал. – В сказках тоже бывает правда. Хотя и немного. Но мне твой способ лечения больше нравится. Разрезанный и подпаленный я бы далеко не ушел. Боюсь только палку с «гостем» зацепить. Ведь оборвется тогда зверек. – Я хорошо примотал. Не волнуйся. – Ага. Надеюсь, удержится, иначе придется ножом ковырять. Слушай, ныряльщик, а как тебя зовут? Фуа коротко глянул: – Все зовут Жабом. Или Лягушкой. Как кому нравится. – Ну, все это слишком по-военному. Я не Глири, чтобы людей так именовать. – Я – не человек, – тихо пробормотал фуа. – Да я понял. Лапы у тебя непохожие. Хотя когда на нас сотник орет, он различия не делает. Значит – мы одинаковые. Так что нужно тебе имя приличное подобрать. А то ты Жаб, я – Ква-зимодо. С такими именами нам вовек из болота не выбраться. Фуа улыбнулся: – В болоте не так плохо. Я больше гор опасаюсь. Я никогда далеко от воды не уходил. – Я вообще-то в настоящих горах тоже не бывал. Но мои друзья как-то переходили через горы. Огромные – не чета здешним. Ничего – все живы остались. Кроме того, рассказывают, там москитов нету и прочих… мелких зверей. Ночевать отряд остановился в сухом месте. Кругом росли колючие кусты, кроны деревьев плотно смыкались над головой, духота свинцом давила на виски, но зато можно было садиться прямо на землю, подстелив плащ, а не сгребая под себя все, что попадется под руку. Костры развели как положено – треугольником. Квазимодо выпала первая стража. Фуа при свете костра занялся ногой товарища – паразит поддался еще на ширину ногтя и снова уперся. – Завтра он не устоит, – заметил ныряльщик, забинтовывая ногу. – Главное – чтобы он во мне семью не завел, – пробормотал вор. Он чувствовал себя гораздо спокойнее. Мерзкий червь перестал шевелиться и двигаться под кожей. Временами Квазимодо забывал о своем «жильце». Заунывно вопила в ветвях какая-то птица. Квазимодо вынул из мешка пойманную под вечер черепаху. – Посмотри, можно жрать или зря тащил? Мелкая, а тяжелая, мерзавка. Черепаха ворочала когтистыми лапами и вытягивала острую, украшенную двумя парами рожек голову. – У нас таких едят, – сообщил фуа, внимательно разглядывая черепаху сверху и снизу. – Считается очень вкусным. Черепаху запекли в углях. Квазимодо отщипывал мягкое мясо, измельчал ножом. Неторопливо посасывал за щекой. Болотная жительница действительно оказалась приятной на вкус. Жаль, что небольшая. На запах подошел солдат, дежуривший у костра на другой стороне лагеря. Квазимодо быстренько сунул остатки черепахи под хворост. – Что это вы здесь жрете? – жалобно поинтересовался собрат по ночной страже. – Кусочек давешней змеюки разогрели. Да уже сжевали весь. – А я ничего не оставил. Живот крутит – то ли от воды местной, то ли от голода. – На ночь всегда жратву оставлять нужно, – сочувственно закивал Квазимодо. – Ты иди, иди на место. Неровен час Глири проснется. Любит он по почкам «постучать» тому, кто пост оставил. Часовой ушел. Квазимодо достал остатки деликатеса. – Нужно было поделиться, – нерешительно прошептал фуа. – Ага. Добрый ты. Что-то я не заметил, чтобы с тобой кто-нибудь делился. – Я – лягушка. – А я – урод. Что я им предлагать буду? Еще побрезгуют. Кстати, что это ты – «я лягушка, я лягушка». Гордишься, что ли? Лягушки дома сидят, а мы премся куда ни попадя. – Меня старейшины отдали Флоту. За железо и стекло. – Продали, что ли? – Обменяли. Деньги фуа не нужны. Квазимодо покачал головой: – Видать, у вас не лучше, чем у людей. – У нас лучше, – запротестовал ныряльщик. – У нас не бьют, когда чего-то не понял или не успеваешь. У нас спокойнее. – Угу. Уж куда спокойнее – за железо своих отдавать. У нас в Глоре продают, если долги отдать не можешь. Тогда и на тебя, и на жену с детьми ошейник запросто надеть могут. А если денежки водятся – ты человек свободный и уважаемый. Так что получается, деньги – вещь полезная. Зря вы их у себя не завели. Или тебя за дело на Флот упекли? Задолжал кому или на чужую бабу залез? – Я последний сын в семье. Лодки мне не достанется, да и дом никто строить не поможет. Кого отдавать, если не меня? – Мне бы не понравилось, если бы меня на сторону сплавляли, не спрашивая, – пробурчал Квазимодо. – Ты же там не один такой, младший? Собрались бы, потрясли маленько папаш да старших братьев. Там, глядишь, и лодка бы появилась, и бабы гладкие. – Фуа не воюют между собой. Не принято. – Любите вы законы. И как только живы до сих пор? А что ты со своим товарищем не очень дружишь? Вы ведь оба… лягушки? Ныряльщик помолчал и неохотно объяснил: – Чужой. С другого острова. – Понятно. Не ладите, видать, островами. И частенько резня начинается? – Мы не убиваем друг друга, – запротестовал фуа. – Лодки разбивают, сети режут. До смертей редко доходит. Просто они – чужие. – Мудро. Чужие-то вы чужие, а старейшины у вас одинаково соображают. Напарника небось тоже обменяли на ерунду какую? Как же вы нырять будете, если слово друг другу противно сказать? – Дело есть дело, – пошептал ныряльщик. – Что прикажут – сделаем. Застонал и быстро-быстро заговорил во сне Филин. – Что-то ему хуже стало, – озабоченно сказал Квазимодо. – Или это его москиты достали? – Здесь москитов меньше, – заметил фуа. – Тебе-то что. – Вор почесал искусанную шею и с завистью посмотрел на спокойно сидящего ныряльщика. Грязная безрукавка оставляла обнаженными худые руки с гладкой коричневатой кожей. – Тебя почему твари не кусают? – Кусают, но мало. Я на них зла не держу. И они ко мне спокойны. |