Онлайн книга «Цветок на ветру»
– Никто так не подумает. Их мысли заняты другим. – Чем, Уильям?! – вспылила Летиция. Но муж улегся на другую сторону кровати и задул лампу, погрузив комнату во мрак. – «Боксерами», – коротко ответил он и закрыл глаза, размышляя о том, что нужно предпринять, чтобы подвигнуть дипломатический корпус на решительные действия. Наутро за завтраком Оливия объявила, что собирается в Пэйтан помочь епископу Фавье и сестрам ордена милосердия позаботиться о беженцах. – Прости, Оливия, – ответил дядя не допускающим возражений тоном, – но больше ты не покинешь этот дом без сопровождения. – В таком случае я возьму с собой кого-нибудь из слуг, – настаивала она. – Нет. Их глаза встретились. Оливия намазала джем на кусочек тоста. – Там невыносимые условия, дядя Уильям. Пожалуйста… – Нет. – Сердце Оливии упало. Он не отступит. Видя отчаяние племянницы, сэр Уильям накрыл ее руку своей ладонью. Выражение его глаз смягчилось. – Знаю, Оливия, насколько тебе небезразлична судьба беженцев, но ты не должна быть слишком опрометчивой. Нельзя так волновать тетушку. – Может, тогда в англиканскую миссию? – взмолилась она. – Это гораздо ближе, и сестра Анжелика тоже там… Уильям покачал головой. – Я дал слово твоей тете, что сегодня ты не выйдешь из дома, пока за тобой не заедет Филипп. И буду очень благодарен, если ты не станешь требовать, чтобы я это слово нарушил. Какой у него измученный вид! – Да, дядя Уильям, – покорно кивнула Оливия. Жаркое утреннее солнце струилось в окна. В его лучах танцевали пылинки. Сегодня ей предстоит бесконечно-тоскливый день. В соборе будет неустанно трудиться епископ Фавье. Сестра Анжелика станет ухаживать за детьми, стариками и больными в англиканской миссии. А она… ей делать нечего. Сознавая свое бессилие, она скомкала салфетку и швырнула на стол рядом с пустой тарелкой. Остается ждать вечера, а потом сделать все, чтобы убедить французского посланника выслать спасательные партии. Не находя себе места, она поднялась на верхний этаж дома в надежде увидеть улицы города. Но ее ожидало разочарование: слишком высоки оказались стены, окружавшие дом и посольство. Были видны только крыши огромных ворот Чэньмэнь. И ничего больше. Она снова вспомнила о Льюисе. И снова заболело сердце. Успел ли он встретиться с доктором Моррисоном и месье Шамо? Может, они уже выехали из Пекина и мчатся на помощь испуганным миссионерам и новообращенным, туда, где каждую минуту могут появиться «боксеры»? Она прижала руку к груди, словно пытаясь облегчить боль. Прошло уже два дня с тех пор, как они расстались. С той минуты, когда он поцеловал ее так страстно, на виду у дяди и слуг. Должно быть, к вечеру дядя успеет что-то узнать о Льюисе. Но боль только усилилась. Он все равно ничего не расскажет. Вряд ли имя Льюиса Синклера когда-нибудь сорвется с его губ. Спускаясь вниз, она услышала женские голоса, доносившиеся из утренней гостиной. Наверное, к тете приехали гостьи. – Дорогая, я понять не могу, что на нее нашло, – возмущалась одна из приятельниц Легации. – Показаться на людях верхом на монгольском пони, да еще с двумя грязными китайчатами! Глаза Оливии рассерженно сверкнули. Пальцы судорожно сжались на перилах. – Но им некуда было идти! – возразила тетка. Собеседница язвительно хмыкнула. – Было, дорогая Легация, было! Для сирот и бездомных существуют приюты, не так ли? Привести этих детей в посольский квартал – невероятная глупость с ее стороны. Подумайте только, какие болезни они могут с собой принести! – А доктор Синклер? Вломиться в кабинет сэра Клода так нагло и без предупреждения! – вставила вторая гостья. – И требовать, чтобы он послал за подкреплением, – добавила первая. – Да он, должно быть, безумен! – Но подкрепление необходимо, – возразила тетка. – Если и так, это решать посланникам. Не сумасшедшему. Вчера он вместе с доктором Моррисоном, корреспондентом «Таймс», выехал в Хосфан, и вместе они привезли свыше сорока миссионеров, и детей! В город и без того переполненный до отказа! Такое легкомыслие! Почему они не могли оставаться там, где жили до сих пор?! И тут Оливия не выдержала. С нее достаточно! Сбежав по ступенькам, она без стука распахнула дверь гостиной. – Потому что иначе их сожгли бы заживо, – сверкнув глазами, бросила она тоном, так не похожим на обычный, что тетка побледнела. – Они погибли бы от рук «боксеров», как погибли бы мы с тетей и дядей и леди Гленкарти, не приди нам на помощь доктор Синклер! Растерявшиеся гостьи уставились на нее с раскрытыми ртами. – Что же до детей, которых взяла к себе леди Глен-карти, – продолжала дрожащая от гнева Оливия, – вам лучше привыкнуть к этому, поскольку таких, как они, сотни и тысячи и многие найдут убежище здесь! В единственной части города, где еще есть место! – Оливия! – слабо запротестовала тетка. – И доктор Синклер не безумец! Он поразительно отважен, и только он может верно оценить сложившееся положение! – добила Оливия и, прежде чем кто-то успел ответить, круто повернулась и хлопнула дверью. – Ничего подобного… – начала одна из дам. – Такое поведение… Тут же зазвонил колокольчик, призывающий горничную. Оливия поняла, что тетка сейчас потребует нюхательной соли. Девушка вне себя от злости вылетела в сад. Как они могут быть так слепы?! Не видеть, что творится вокруг! Неудивительно, что Льюис вспылил и ворвался в святилище сэра Клода. Она много отдала бы, чтобы увидеть выражение лица британского посланника при виде незваного гостя! Приблизившись к миниатюрной пагоде, украшавшей газоны, она спугнула стайку белых голубей. Птицы выпорхнули из-под карнизов, расправили крылья и облетели сосны, отгораживавшие их сад от соседних. Девушка грустно улыбнулась. Скорее всего, она больше никогда не увидит Льюиса. Слишком чудовищно, чтобы быть правдой, но это так. Он женат. Его брак – вот непреодолимое препятствие для их любви. Оливия уселась на деревянную скамью в тени пагоды, вспоминая радостную мордашку Рори, бегущего к отцу. Бредя рядом с Льюисом по пыльной равнине, она смогла забыть о существовании его жены-китаянки. Но радость Рори, обретшего отца, все расставила по местам. И все же, размышляла она, следя за взмывавшими в небо птицами, он поцеловал ее. И смотрел с такой неприкрытой страстью, что даже изменился в лице. Ее руки сами собой сжались в кулаки. Неужели с его стороны это было только желание? Или и любовь тоже? Оливия со вздохом встала, Нельзя непрерывно думать о нем. Этим его не вернешь! Ничем не изменишь того факта, что он женат, и женат по любви. Сколько лет Рори? Четыре, возможно, пять. Пять лет назад Оливии было всего тринадцать. Они разминулись во времени и пространстве и ничего не могут с этим поделать. |