Онлайн книга «Любовь дикая и прекрасная»
— Уступаете ли вы мне, дорогая? — спросил король, и она едва успела прошептать «монсеньор», как уста ей накрыл его горячий рот. Готовая пережить то же, что и с Джеймсом, графиня с удивлением ощутила трепет. Тело расслаблялось. Глаза ее закрылись, и она глубоко вздохнула. А Генрих негромко засмеялся, его тонкие пальцы быстро расшнуровали корсаж, обнажив гостью до талии. Рот короля спустился по ее стройной шее к шелковистым шарам грудей. Она не смогла остановить его, хотя какой-то краткий миг и пыталась, несмотря на возмутительно сладостные ощущения, которые на нее накатывали. Так было нельзя! Она его даже не знала. — Нет, нет, дорогая, — ласково возразил король, вжимая ее спину в подушки. — Вы хотите этого не меньше меня. И пораженная. Кат осознала, что король говорит правду. Она не знала его, однако ей нужно было его настоящее мужское тело, чтобы заново утвердиться в своей чувственности. С Джеймсом она ощущала себя шлюхой. С Генрихом Наваррским, почти что незнакомцем, снова чувствовала себя живой и женственной. Губы мужчины чертили узоры по ее трепещущим грудям, шли ниже к дрожащему пупку. Широкие мягкие руки ласкали ее с таким умением, что дух захватывало, и она даже почти лишилась чувств. Эти руки проникли под ее пышные юбки, поглаживали атласные бедра, а затем перешли к самому сокровенному. Внутри нее накапливалось мучительное пульсирующее напряжение. Учащенно дыша, она закричала: «Монсеньор!», а когда жесткий орган вошел в нее, благодарно расплакалась. Король двигался мягко, радуясь ее страстному ответу, с готовностью задерживаясь в ее теплой плоти и следя, чтобы она, ощущая миг своего великого наслаждения, обрела его вполне. Затем, вознеся ее в последний раз к высотам блаженства, Генрих и сам испытал его. Возбужденная этим искусным любовником, Кат лишилась чувств, а затем, не открывая глаз, погрузилась в расслабленный сон. Несколько часов спустя, когда графиня проснулась, король сразу подошел к ней с бокалом охлажденного вина. Вспомнив, что произошло между ними, она зарделась и приняла подношение, опустив взгляд. — Посмотрите на меня, дорогая, — нежным голосом приказал Генрих и рукой властно поднял ее лицо. — Мне жаль Джеймса, и, конечно же, я завидую моему другу лорду Ботвеллу, — сказал он. Изумрудные глаза графини широко раскрылись, и она проглотила комок, поднявшийся в горле. — Вы… Вы знаете Френсиса? — Да, милая, знаю. Мы немало вместе поразвлекались, пока он по-глупому не убил на дуэли одного де Гиза. А у меня и так достаточно хлопот с этой семьей, и я вынужден был изгнать из Франции своего друга. — Тогда вы, очевидно, знаете, что я еду в Неаполь, чтобы выйти за него замуж? — Да, милая. — И вы с самого начала не собирались препятствовать мне? — Да, милая. — О-о-о-о! Кат раскрыла глаза от возмущения. В ярости она соскочила с кровати и отчаянно принялась снова себя зашнуровывать. — Боже мой, монсеньор! Как вы могли? Как вы могли? Генрих Наваррский не смог удержаться и рассмеялся заливистым смехом. Он ухватил маленькую ручонку, колотившую его по груди. — А дело в том, чудесное вы создание, что в окружении целого двора, полного восхитительных, ластящихся красавиц, Френсис только и делал, что вздыхал да грезил о вас! Я не мог поверить, что существует такое совершенство. Но теперь, — и король улыбнулся, глядя на нее сверху, — я верю, дорогая моя! Он поднял ее лицо. — Вы же не расскажете моему доброму другу Френсису, что я так постыдно воспользовался вами? Ведь не скажете, милая? Губы Кат задрожали. — Вы несносный человек, монсеньор, — выговорила она Генриху, начиная помимо своей воли смеяться. Пальцы хозяина алькова умело зашнуровали ей корсаж. — Разве так было страшно наше деяние? У меня создалось впечатление, что вы наслаждались не меньше моего. Их глаза встретились, и король услышал ответ: — Наслаждалась, монсеньор, но по причине, о которой вы не подозреваете. — Скажите же! — На прошлое Рождество мой сын женился на Изабелле Гордон, и Джеймс Стюарт приехал в Гленкерк, чтобы проводить дни на охоте, а ночи — в моей постели. Когда он прикасался ко мне, я ничего не ощущала. Чтобы не оскорбить короля, я была вынуждена изображать чувства, которых не испытывала. После нескольких таких ночей я стала бояться, не случилось ли уж со мной чего-нибудь. — А сегодня, — ухмыльнулся Генрих, — вы обнаружили, что с вами ничего не случилось, так? — Да, — тихо ответила она. — Я счастлив своим вкладом в ваше успокоение, мадам графиня, — сухо молвил король. Катриона озорно улыбнулась. — Не изображайте из себя обиженного, монсеньор! Это вы меня соблазнили! Генрих улыбнулся тоже. — Не буду отрицать, мадам, что мы провели восхитительные минуты. — Он прикоснулся пальцем к ее носу и вздохнул. — Но теперь вам надо ехать обратно в замок вашего дядюшки и готовиться к путешествию в Италию. Кат схватила его руки и поцеловала. — Спасибо, спасибо, монсеньор! Тысячу раз спасибо! Король снова взял ее лицо в свои ладони. — Вы очень любите его, да, милая? — Да, монсеньор, люблю. Эти три года тянулись страшно долго и одиноко. Без него я жила лишь наполовину. — А я подобных чувств ни к кому не испытывал, — вздохнул Генрих. — Не думаю, что такая любовь выпадает многим, и не понимаю, почему выпало именно нам с Френсисом, но это так! Генрих нежно провел пальцем по ее щеке. — Как вы прекрасны, дорогая, со всей вашей невинной любовью, которая светится в этих чудесных зеленых глазах. Спокойно отправляйтесь к вашему ненаглядному повесе и передайте, что я по нему скучаю. Каким бы украшением вы оба стали для моего двора! Взяв плащ Катрионы, король бережно накинул его на плечи. Потом за руку проводил до выхода и открыл дверь. — Вот она, святой отец, жива и здорова. Напоследок Генрих поцеловал ей руку и сказал: — Прощайте, мадам графиня. Дверь в комнату закрылась, и Кат осталась в коридоре одна с Ниаллом Фиц-Лесли. Священник отвел ее обратно к карете. А когда они уже спокойно ехали, спросил: — Итак, мадам, вы уходите из лап льва невредимыми? Графиня рассмеялась. — Почти, святой отец. И все-таки мне понравился ваш король. — Тогда вы свободны и можете продолжить путь к лорду Ботвеллу? |