Книга Любовь дикая и прекрасная, страница 22 – Бертрис Смолл

Граф элегантно пронес тарелку у нее под носом и поставил на столик.

— Спасибо, милорд. — Катриона схватила кусок и с наслаждением его сжевала.

— Можно ли мне позавтракать с тобой?

— Если хочешь.

— Салли, девочка, принеси!

Катриона подождала, пока Салли выйдет, и только тогда заговорила:

— Чувствуешь себя уверенно, да, Патрик?

— Проклятие, Кат! Неужели так теперь будет всегда?!

Все время издеваешься!

— Пока не вернешь мне мое законное, вообще ничего не будет.

Катриона откусила лепешку, и масло потекло по ее маленькому подбородку.

— Ты подбиваешь меня показать, что я не блефую? — Граф едва сдерживал изумление.

— Да-а, — протянула она, глядя ему в лицо. — Не хочешь поспорить, что я еще и выиграю?

— А какие ставки, мадам?

— А-Куил против дома в Эдинбурге, который я сама выбираю.

— Если выиграешь, милая.

— Выиграю, — убежденно сказала Катриона, накидываясь на последний кусок бекона.

Граф засмеялся, любуясь ее возмутительной самоуверенностью. С этой стороны невесту он раньше не знал, и она ему нравилась.

— А если, — спросил Патрик, — я найму экипаж, не согласишься ли ты сегодня поехать со мной на прогулку?

— Соглашусь! Мои размеры теперь меня стесняют, и последние несколько недель я сидела взаперти.

У Бенджамена Кира нашлись сани, привезенные из Норвегии. Они были красного цвета, с черным и золотым рисунком. В них впрягались две лошади. Граф удобно устроил Катриону, обернув ее несколькими меховыми накидками, взял в руки поводья и пустил лошадей вскачь.

Катриона Хэй выглядела прелестно. Восхищенные взгляды прохожих, то и дело обращаемые на сани, всерьез досаждали Патрику. Однако один его огненный взгляд обескураживал любого сердцееда.

Катриона куталась в коричневый бархатный плащ. Капюшон, отделанный широкой полосой темного соболя, чудно обрамлял ее сердцевидное личико, на котором румянец играл, как кровь с молоком. Несколько прядей темно-золотистых волос выскользнули из-под капюшона и легли в восхитительном контрасте с темным мехом. Патрик ругался про себя. Ему таки придется уступить ее требованиям!

Дело было даже не в одном только имени сына. Он любил эту своенравную лисицу, и если даст ей снова убежать, то никогда не получит обратно.

— Я голодна, Гленкерк, — прервала его мысли Катриона.

— На окраине, голубка, есть одна отличная таверна.

Думаю, туда можно заехать.

Граф лихо вогнал сани во двор «Роял Скотт» и, соскочив на землю, бросил вожжи пареньку-прислужнику.

Катриона откинула меховые одежды и позволила Патрику взять ее на руки. Чтобы ей не пришлось шагать по глубокому снегу, он донес ее до самых дверей и только тогда поставил на ноги.

— Отдельную комнату, сэр? — спросил хозяин.

— Нет, дорогой. Общий зал нас вполне устроит, если только он не очень забит.

Их усадили за столик у окна перед большим камином.

Патрик снял с невесты плащ. На ней было надето обманчиво-скромное свободное платье из коричневого бархата с кружевным, украшенным рюшами воротничком кремового цвета и такими же манжетами. Тяжелая, золотая цепь с топазами смягчала строгость этого платья. Волосы рассыпались по плечам.

Не дожидаясь приказания, хозяин принес бокалы горячего вина с пряностями.

— Мы будем обедать, — сказал граф. — Принеси нам самого лучшего, что у тебя есть.

Они выпили по паре бокалов вина, а затем появился слуга, пошатывавшийся под весом подноса. На первое им подали по миске креветок с устрицами, приправленньми изысканным соусом из разных трав. Рядом лежали свежий хлеб и масло, блюдо артишоков в уксусе с маслом и салат из капусты. Потом принесли жареную утку, коричневатую и хрустящую, со сладко-кислым лимонным соусом, три говяжьих ребра, тонко нарезанные розовые ломти молодого барашка на большом плоском блюде и красное вино с розмарином к нему. За всем этим последовали целая отварная форель, а также слоеные булочки, начиненные рубленой олениной, крольчатиной и фруктами. Последним блюдом оказалась большая миска запеченных в сметане груш и яблок, посыпанных цветным сахаром, и к ним еще и желе, засахаренные орехи и большой кусок сыра. Завершали обед вафли и маленькие стаканчики гиппокраса.

Катриона, никогда и раньше не проявлявшая робости за столом, ела с особым удовольствием, которое позабавило графа. Наконец она сказала:

— Что-то мне дремотно, Гленкерк! Отвези меня домой.

Патрик заплатил по счету и похвалил хозяина за прекрасную еду и за усердие. Дав всем на чай, граф снова усадил невесту в сани, укутал и повез домой. Когда, возвратив сани Бенджамену Кира, он вернулся обратно, то узнал от Салли, что ее госпожа удалилась в свою комнату.

Гленкерк поднялся по лестнице и постучал, Катриона велела ему войти. Она уже успела сменить парадное платье на бледно-голубой шелковый халат и прилегла на кровать.

— Я ощущаю себя страшно толстой и очень тяжелой, — сказала она, — и намереваюсь проспать до самого вечера. — Катриона потянулась к графу и привлекла его к себе. — Спасибо, Патрик, мне так понравилась наша прогулка!

— И мне тоже, любовь моя, — ответил он, а потом наклонился и нежно ее поцеловал.

Катриона взяла его руку и положила на свой выступающий живот. Когда он почувствовал, как в ее чреве шевельнулось дитя, лицо его осветилось недоверчивым восторгом. Катриона засмеялась.

— Да, любимый! Мой Джеймс — сильный и здоровый малыш!

Она сказала «мой», а не «наш». Патрик про себя обиделся, но попытался не показать этого и бодро сказал:

— Наш Джеймс, Кат. Он и мой сын.

— Нет, мой, лорд Гленкерк. Вчера я вам это уже сказала. Малыш мой. И ваш внебрачный.

Патрик встал.

— Спокойной ночи, — сказал он тихо и вышел. Граф почти уже готов был уступить. Катриона понимала это. Она отлично знала, что Патрик хотел ее, и не только из-за ребенка. И она не возражала, чтобы он желал ее тело, ибо она так же сильно желала его. Но до тех пор, пока Патрик не отдаст то, что должен, и не осознает свою не правоту, жить с ним она не сможет. Катриона заснула, размышляя о том, сколько же времени еще пройдет, пока граф признает поражение.

А пока она спала, Патрик узнал от своего дядюшки весьма любопытную новость. Утро аббат провел в библиотеке, ожидая возвращения племянника с племянницей. Он был чрезвычайно доволен собой, полагая, что его беседа с Катрионой уже начала приносить плоды. Когда Патрик вошел в библиотеку, Чарлз Лесли спросил:

— Итак, племянник! Когда я совершаю брачный обряд?

— Пока рановато, дядя. Она еще не готова принять решение.