Книга Дорогая Жасмин, страница 76 – Бертрис Смолл

Он поймал ее ладошку и поцеловал, игриво прикусывая каждый палец.

— Противный! — притворно рассердилась Жасмин, выдергивая руку. — Я могла бы стать прекрасной кухаркой, стоит только захотеть!

— Жасмин, дорогая моя Жасмин, у тебя нет никакого призвания к кулинарии, но в искусстве любви тебе нет равных!

Он усадил жену себе на колени, целуя в губы и наслаждаясь ее разлившимся по щекам стыдливым румянцем. Распутав завязки ее блузы, он сунул руку под шелк и стал ласкать восхитительно пышную грудь.

— Не знала, что ты умеешь чистить морковь, — пробормотала она, целуя его в шею.

Продолжая перекатывать сосок между большим и указательным пальцами, Джеймс проник языком ей в рот.

— Угу, — пробормотал он, занятый куда более приятным делом.

Дверь неожиданно распахнулась, и граф тотчас поставил жену на пол. В комнату ворвался Рыжий Хью со связкой кроликов, улыбаясь до самых ушей.

— Обед! — сказал он, проглотив смешок. — Пожалуй, лучше ободрать их где-нибудь подальше, милорд.

Громко топая, он отправился на кухню, а Жасмин, захихикав, вновь завязала блузу.

— Наверное, остаться здесь навсегда не такая уж хорошая мысль, Джемми, — промолвила она. — Никакого уединения!

— Уж это точно, — проворчал Джеймс. Черт возьми, у него, кажется, сейчас штаны лопнут! Конечно, неплохо несколько дней отдохнуть в А-Куиле, но ему страстно хотелось вернуться домой. Тесть с тещей уже отправились в Англию, в Королевский Молверн, но ему придется все лето бегать и скрываться из-за проклятого безумца Сен-Дени!

— Почему бы нам не возвратиться в Гленкирк? — вдруг спросила Жасмин, словно прочитав его мысли.

— В Гленкирк? Невозможно.

— Почему нет? Сен-Дени уже побывал гам и умчался искать ветра в поле! За ним постоянно наблюдают и, конечно, сообщат в случае чего. Но я не хочу привозить детей, Джемми, пока все не уладится. А мы с тобой легко сможем исчезнуть, если маркиз снова заявится.

Обдумав все хорошенько, Джеймс решил, что жена права.

— Мы проведем здесь еще одну ночь, мадам, но я пошлю Фергюса Мора и Рыжего Хью в Гленкирк, чтобы Адали обо всем узнал заранее.

— Только после ужина, — фыркнула Жасмин, и граф со смехом согласился.

Они поужинали тушеным кроликом, овсяными лепешками, сыром и сидром, и граф отослал слуг в Гленкирк, а сам повел жену на вершину холма полюбоваться багряным закатом.

Жасмин со счастливым вздохом прижалась к груди мужа.

— Здесь закаты совсем другие, чем в Индии. Там небо окрашено золотисто-пурпурными полосами, но краски не столь насыщенны и сочны, как в Шотландии. Я люблю наши шотландские закаты и рассветы, Джемми, и люблю Шотландию. Я познакомилась с ней в самое лучшее и худшее время года и полюбила навсегда! Это мой дом! Я еще ни разу не чувствовала себя по-настоящему дома с тех пор, как покинула Индию.

Они долго лежали в траве, слушая песнь кузнечиков и крики ночных птиц. Наконец совсем стемнело, и небо затопило бриллиантовое сияние звезд. Медленно и величаво всходило ночное светило.

— Приграничная луна, — тихо пояснил Джемми.

— Приграничная? Что это значит?

— Сегодня полнолуние, а шотландцы всегда отправляются в набеги, когда полная луна освещает их путь. Мой отчим жил на границе и как-то даже взял с собой в набег матушку.

— Ей понравилось? — полюбопытствовала Жасмин.

— Да, — признался Джеймс.

— Наверное, мне бы тоже понравилось, — вздохнула Жасмин.

Невдалеке послышался визг дикой кошки, кравшейся по лесу в поисках добычи, и граф Гленкирк встал, увлекая жену за собой.

— Уже поздно. Пора в постель, дорогая Жасмин.

Они заперли конюшню, чтобы хищный зверь не потревожил лошадей, закрыли дверь дома на огромный дубовый засов и, погасив огни в кухне и гостиной, поднялись по узкой лестнице в спальню. Комната была залита лунным светом. Джеймс подбросил несколько поленьев в маленький камин.

Слева от двери высились окна, и Жасмин чуть приоткрыла створки. Справа было еще одно маленькое круглое оконце, под которым стоял небольшой столик. Над камином висело зеркало, а у самой решетки примостилось кресло. Кроме этого, в комнате умещались лишь кровать под балдахином и сундук для одежды. Жасмин и Джеймс разделись и, поспешно скользнув под одеяло, сплелись в объятиях.

Джеймс притянул жену к себе, осторожно гладя по лицу.

— Догадываешься ли ты, как я тебя люблю? — негромко спросил он.

— По крайней мере так же сильно, как я тебя, — прошептала она, приникнув к нему.

Он стал целовать Жасмин, легко касаясь губами скул, век, щек, и наконец нашел рот и порывисто прижал ее к себе, сминая груди.

Опьяненная поцелуями, она маняще обвела языком его четко очерченный рот. Губы Джеймса раскрылись, и она с тихими стонами принялась исследовать сокровенные уголки крошечной пещерки, изнемогая от сладостной пытки, — соски резко набухли и ныли от неутоленного желания.

Джеймс слегка отстранил ее и накрыл ладонью грудь. Жасмин выгнулась навстречу ласке и разочарованно вздохнула, когда он отнял руку.

— Красавица моя, — пробормотал Джеймс "и, наклонив голову, поймал губами сосок, упиваясь вкусом нежной плоти.

— Ах, Джемми, любовь моя, — тихо вскрикнула Жасмин. Он приподнялся, глядя на нее затуманенными страстью золотисто-зелеными глазами. Жасмин ловко увернулась и опрокинула его на спину. Медленная улыбка осветила мужественное лицо графа.

— Теперь моя очередь, милорд, — промолвила Жасмин и, усевшись на корточки, начала расплетать толстую косу, и вскоре иссиня-черное покрывало легло ей на грудь и плечи. Жасмин склонилась над мужем и принялась неторопливо и чувственно ласкать волосами его тело. Она нагибалась так низко, что могла целовать и лизать его быстрыми прикосновениями неутомимого язычка, дразня и обещая несказанные наслаждения, погружая самый кончик в ямку пупка. Постепенно, спускаясь все ниже, она сжала напрягшийся отросток и, оттянув крайнюю плоть, шутливо спросила:

— Именно так чистят морковь, муженек? И с этими словами она коснулась языком рубиновой головки, прежде чем взять ее в рот и начать посасывать.

Джеймс конвульсивно выгнулся, запустив пальцы в ее волосы, словно безмолвно молил не останавливаться, но не прошло и нескольких минут, как он вынудил ее отстраниться, боясь, что взорвется в исступлении безумного желания. Глаза их встретились, и взгляд Жасмин был таким жадным, а рот — влажным, что Джеймс молча приподнял ее и, по-прежнему не отводя глаз, медленно опустил на раскаленное копье. Только вобрав его в себя, она прикрыла веки, откинувшись, глубоко вздохнула, стискивая его любовными мышцами, словно бархатным кулачком, и Джеймс неудержимо застонал.

Жасмин осторожно задвигалась, разжигая пламя, угрожающее поглотить их обоих. Наконец Джеймс, потеряв терпение, подмял ее под себя и закинул ее ноги себе на спину. Крохотные зубки впились ему в плечо, едва он стал пронзать Жасмин. Острые ногти раздирали спину.