Книга Невольница любви, страница 57 – Бертрис Смолл

Женщина томно улыбнулась ему, показав ровные белые зубы. Найла, соперничая с Серай за знаки внимания» провела язычком по полным розовым губкам. У посланника янычар пошла кругом голова, а мужское естество восстало и затвердело. Но может, эти женщины — шпионки, которые попытаются выведать у него секреты?

И Гуссейн неожиданно понял, что ему все равно: полные груди Серай прижались к его торсу.

— Господин мой дей, — с трудом выговорил он, — я не заслуживаю такой чести! И никогда до сих пор не видел столь несравненных красавиц?

— Моя долгая дружба с Аруджем-агой позволила мне лучше узнать и полюбить янычар, — чистосердечно ответил дей. — Буду с нетерпением ждать твоего возвращения, Гуссейн-ага. Наслаждайся ими. Боюсь, я совершенно забыл о гареме со времени моей недавней женитьбы.

— Это правда! — нагло вмешалась Семара, капризно надувшись. — Разве не так, дамы? Правда, нам трудно состязаться с госпожой Индией. Она прекраснее, умнее и очаровательнее нас. Но даже мы не питаем к ней неприязни. Но теперь, когда она забеременела, повелитель снова вспомнит о нас, правда?

Остальные наложницы захихикали и энергично закивали.

— Так твоя жена даст тебе сына? — тепло улыбнулся другу Арудж-ага. — Аллах благословил тебя, Кейнан. Как подумаю о том дне, когда она впервые появилась в Эль-Синуте! Можно я расскажу Гуссейну-аге? Это ужасно забавная история.

— Разумеется, — кивнул дей, вспоминая ту разъяренную тигрицу, какой казалась тогда Индия.

Пока Арудж-ага говорил, он дал знак слугам подавать еду. За великолепным густым чечевичным супом с приправой из красного перца соли и чеснока последовал кускус, овощи и куски говядины с пряной подливой. Далее появились ягненок, жаренный на вертеле, и куры, начиненные миндалем, изюмом и рисом. Слуги расставили чаши с черными, зелеными и фиолетовыми оливками в масле с травами, огурцы в уксусе, тарелки с теплыми лепешками, пиалы йогурта с очищенными зелеными виноградинами, водрузили на стол блюдо с пойманным утром окунем на ложе из укропа и лимонов. Все завершал десерт: пирожки с медом и орехами, виноградные гроздья, гранаты, розовые дыни, персики, абрикосы, инжир и засахаренные финики вместе с лущеным миндалем, и фисташками.

Когда убрали со стола, дей хлопнул в ладоши, давая знак к началу развлечений. Сначала явился заклинатель змей. Стройные танцовщицы извивались в чувственном танце живота. Под пронзительные звуки флейты и рокот барабана они медленно, томительно-медленно скидывали вуаль за вуалью, пока не остались обнаженными. Наконец, слуги ввели юную слепую девушку, исполнившую грустные любовные баллады под аккомпанемент ребека [12] , тростниковой флейты и маленького барабана.

Кейнан-реис бесстрастно наблюдал, как его женщины искусно обольщают янычар. Рука Серай исчезла в складках одеяния Гуссейна-аги, и, судя по выражению лица, тот едва удерживался от стонов. Арудж не отрывал глаз от Мирмы.

Едва певица смолкла, как дей поднял руку, призывая к вниманию.

— Пожалуй, мне пора на отдых. Завтра я сам провожу тебя, Гуссейн-ага. Желаю приятной ночи.

И дей, поднявшись, удалился вместе с Семарой. У входа в гарем он ее оставил.

— Я доволен тобой, — похвалил он девушку, нежно целуя отзывчивые губы.

— Я женщина терпеливая, господин, — прошептала она, сияя темными глазами-звездами.

— Молись, чтобы жена моя тебя не услышала, — усмехнулся дей, снова касаясь губами ее рта. — Спокойной ночи, Семара.

Девушка, мечтательно улыбаясь, долго смотрела вслед повелителю. Скоро растущее чрево госпожи Индии не позволит предаваться наслаждению и дей снова обратит взор на покинутый гарем. И тогда настанет час ее торжества! Баба Гассан заверил, что это обязательно произойдет!

Семара с тихим вздохом скользнула в Двор Фонтанов. Кейнан-реис почувствовал ее взгляд, но не оглянулся, поскольку слишком спешил в покои Бабы Гассана. Нужно обсудить, как лучше осуществить их план.

— Баба Гассан, — обратился он к евнуху с порога и без всяких предисловий, — я придумал, как уберечь Эль-Синут от беды и получить то, к чему стремлюсь.

— И к чему же ты стремишься, повелитель? — осведомился евнух, откладывая трубку кальяна.

— Заговор янычар обречен на поражение. Как, впрочем, и всегда. Они ведь не впервые бунтуют, и дело неизменно кончалось для них плохо. Блистательная Порта загорится желанием мести, и проще всего сорвать гнев на берберийских государствах, чем на истинно виновных.

— Чистая правда, повелитель, — согласился Баба Гассан.

— Но что, если Эль-Синут раскроет коварные замыслы янычар, прежде чем они попробуют их осуществить? Разве валиде не преисполнится благодарности? Не вознаградит верноподданного дея Эль-Синута? Не сделает его должность наследственной, если он попросит об этом? Я готов платить дани и налоги и клясться в верности султану, но Эль-Синут будет навсегда принадлежать мне и моему роду.

Баба Гассан долго молчал, задумчиво хмуря брови и, очевидно, тщательно взвешивая слова хозяина.

— Это опасно, повелитель, — объявил он наконец. — Очень опасно. Но равным образом рискованно знать о заговоре и не уведомить Стамбул. Обретя дружбу султана и его матери, ты наживешь смертельных врагов в янычарах. Банщица Рифет подслушала, что Гуссейн-ага приказал Аруджу убить тебя при малейшем подозрении в измене, и тот согласился.

— Я уверен, что он сделал это специально, желая отвести глаза Гуссейну. Наша дружба слишком крепка, чтобы Арудж-ага поднял на меня руку.

— Повелитель, ты многого не учитываешь и плохо знаешь своего приятеля. Он связан страшными клятвами и прежде всего свято верен своим собратьям янычарам. Его дед и дядя тоже были янычарами. Его увезли из семьи в раннем детстве и воспитывали в стамбульской школе янычар. Он впитал их заветы и законы едва ли не с молоком матери. Вначале он служил садовником во дворце султана. Тебе известно, что садовники одновременно являются и палачами? Все они молодые люди, готовые словом и делом доказать свою полезность и преданность не столько султану, сколько корпусу янычар и старшим по званию офицерам. До сих пор у вас не было причин для споров, но не проси Аруджа взять твою сторону в раздорах с янычарами. Он не сделает этого, даже если будет уверен в твоей правоте. И если собираешься осуществить свое намерение, ни за что не доверяй ему.

— Но есть ли у меня выход, Баба Гассан? — спросил Кейнан своего друга и советника. — Остальные государства мигом схватятся за возможность освободиться от ига Стамбула и бесконечных поборов. Если Гуссейн-ага вернется, я должен пообещать ему помощь, в противном случае он сочтет меня своим врагом и станет подсылать убийц. С другой стороны, Блистательная Порта всегда готова сделать меня козлом отпущения. От правителя маленького государства легче избавиться, поскольку остальные могут дать отпор. Я между двух огней! Но, выдав заговор, я получаю больше шансов остаться в живых. А получив независимость, немедля попрошу выслать отсюда янычар и создам собственную армию, способную меня защитить. Эль-Синут будет принадлежать мне, моим сыновьям, внукам и правнукам. Если знаешь другой способ достичь желаемого, скажи, Баба Гассан.