Книга Любовь на все времена, страница 165 – Бертрис Смолл

— У тебя короткая память, Кевен. Помни, я предупредила тебя, чтобы ты меня не трогал, не то я тебя убью. Будь уверен, я это и сделаю. Ты можешь держать меня в своей власти и побить меня, как мой дед, но рано или поздно ты останешься со мной один на один, и тогда… — Она многозначительно не стала продолжать, а Кевен попытался рассмеяться, но смех его был показным, и он старался не встречаться взглядом с ее холодными глазами.

Эйден забрала Валентину из рук деда и, резко приказав: «Пошли, Нен», — стала подниматься по лестнице, нянька торопливо побежала за ней.

Она осмотрела дверь и увидела, что непрочным оказался старый засов, а дверь можно было закрыть, что она и сделала. Подойдя к окну, она выглянула на улицу. Дождь все еще лил, может быть, даже более сильный, чем раньше. День был очень серым, не похоже было, что погода прояснится. Потом движение в конюшне привлекло ее внимание, и, растворив окно башни, она крикнула, стараясь преодолеть шум ветра:

— Клуни! Подними голову, приятель!

Клуни, промокший насквозь, подбежал к основанию башни.

— Миледи, они заперли дверь и не пускают нас!

— Знаю, — крикнула она в ответ. — Они говорят, что мой брак с Конном недействителен, и заставляют меня выйти замуж за Кевена Фитцджеральда! Они собираются убить Конна, когда он приедет, и не пускать меня обратно домой. Пошли маленького Джима, пусть он поедет по дороге и попытается встретиться с милордом!

Клуни кивнул.

— Вам надо сбежать, миледи!

— Другого пути, Клуни, кроме двери в башню, отсюда нет.

— Если бы у вас была какая-нибудь веревка, — ответил он, — вы могли бы вылезти из окна и спуститься по башне.

— Может быть, и получится. Отличная мысль. Клуни! Один из вас пусть все время стоит около башни. Либо я, либо Нен будем сообщать вам, что происходит. А сейчас я должна вернуться, чтобы они нас не услышали.

— Не беспокойтесь, миледи. В такую бурю они ничего не услышат. Если вы не сумеете снова поговорить с нами, попытайтесь сбежать ночью. Мы будем ждать вас все время. — Он исчез в темноте конюшни.

Эйден закрыла окно и повернулась к Нен, чтобы рассказать ей об этом разговоре.

— Для этого потребуется смелость, — сказала она, — но я полезу последней, поэтому тебе не надо бояться.

— Но как мы перенесем ребенка? — спросила Нен.

— Что, если мы привяжем к колыбели две веревки и спустим ее? — предложила Эйден.

Нен кивнула.

— Ребенка надо спустить первым, миледи, потому что, если, да простит Господь, нас поймают, одна из нас будет отбиваться от них, а другая спускать люльку.

— Мне понадобится оружие. И где мы возьмем веревки? — забеспокоилась Эйден.

— Веревки есть на конюшне, миледи. Если бы ваш человек принес их к основанию башни под наше окно, мы могли бы связать вместе простыни, они бы привязали к ним веревку, а мы бы втянули ее наверх.

— Нен, ты очень умная девушка! — похвалила Эйден няньку. — Как же мне раздобыть оружие?

— У меня есть кое-что, — последовал удививший Эйден ответ.

— У тебя? Почему же ты не использовала его?

— Я боялась, миледи. Я же всего-навсего служанка. — Она прошла через их маленькую комнату и, нащупав в башенной стене выпадающий камень, вынула его, обнажив глубокую выемку. Она засунула в нее руку и вытащила кинжал с лезвием не менее шести дюймов. Он был серебряный, с рукояткой, покрытой эмалью с кельтским узором черного, желтого и красного цвета. Она протянула его Эйден.

— Откуда он у тебя?

— Господин Имон однажды напился и заснул за столом. Я увидела его там, когда встала очень рано на другой день, кинжал лежал на столе перед ним. Я украла его. Я подумала, что, может быть, смогу использовать его против господина Кевена, но не осмелилась. Что вы будете с ним делать?

— Я убью Кевена Фитцджеральда, — спокойно сказала Эйден, и юная нянька после этих храбрых слов ахнула, широко раскрыв глаза. — У меня нет выбора, — продолжала Эйден. — Они вознамерились сегодня обвенчать меня с ним, и избежать этого я не могу, но будь я проклята, если я позволю ему лечь в мою кровать! Нен, мы сбежим сегодня ночью, после того как я убью этого ублюдка. Все остальные будут праздновать, прославляя хитрость моего деда, с какой он подчинил меня своей воле. У меня с Кевеном Фитцджеральдом старые счеты.

Потом Эйден рассказала служанке о том, что случилось с ней за почти три года, прошедших после смерти отца. Йен изумленно таращилась и ахала, когда Эйден рассказывала ей историю, которая не могла присниться даже в самых страшных снах. Окончив рассказ, Эйден сказала Нен:

— Ты должна выяснить, какую комнату отведут для новобрачных и где они будут пировать, прежде чем отправить нас в постель. Когда узнаешь, засунь кинжал под подушку. Не клади его слишком рано, чтобы его не нашли. А Имон не хватился своего кинжала, Нен?

— Конечно, хватился, был большой шум, но его жена сказала, что он, наверное, потерял его, как всегда все теряет. Им никогда не приходило в голову, что какая-то служанка могла его украсть, потому что эти несчастные здесь так же запуганы, как и я. Они, конечно, даже не подумали на меня. — Она слегка улыбнулась. — Жаль, что мне не хватило смелости проткнуть Кевена, потому что тогда, миледи, у вас не было бы всех этих неприятностей.

Эйден улыбнулась в ответ и дружески потрепала ее по руке. Об убийстве Кевена Фитцджеральда она говорила спокойно, но это пугало ее еще больше, чем силой навязанное ей венчание с кузеном. Она собиралась совершить страшный грех, но другого способа избавиться от него не могла придумать. У нее не было с собой трав, с помощью которых она могла бы усыпить его надолго, но она знала, что никогда, никогда не отдастся ему. Одна только мысль об этом вызывала у нее отвращение. Она вспомнила о несчастьях, которые навлек Кевен на нее и на Конна. Его жестокость привела к потере их первого ребенка, к ее рабству в Турции, к тому, что она подверглась бесчеловечному обращению со стороны султана Мюрада. Хуже всего, однако, было ее состояние, ее неспособность испытать счастье от страсти, которое она когда-то переживала со своим дорогим Конном. Смерть Кевена Фитцджеральда, может, и не превратит ее в ту счастливую женщину, которой она когда-то была, но он никогда больше не сможет угрожать ни ей, ни ее близким.

Он должен умереть! Она убедила себя, что должна совершить это, и молила Бога о прощении, но если он не простит ее, она примет на себя грех за то, что сделает этой ночью.

В дверь тихонько стукнули, и, еще не получив разрешения, вошла Бриджет, неся юбку темно-зеленого бархата, которую она подновила.

— Надевайте свежую сорочку, — сказала она бесцеремонно, — потому что в зале уже все готово. Этот старый скряга, ваш дед, даже открыл сегодня винный погреб, чтобы все могли выпить. За такой подарок наша вам благодарность.

— Может быть, мне удастся напиться, — с усмешкой сказала Эйден, — и лишить этого ублюдка брачной ночи.