Онлайн книга «Сорванные цветы»
|
Катя выхватила из сумочки пятидесятидолларовую купюру, мысленно оплакала ее (из других денег было только пять тысяч рублей – слишком мало для оплаты услуг!) и отдала мужчине. Тот расцвел от удовольствия и предложил подождать. Катерина отказалась, пулей вылетела из автомобиля и бросилась в крайний подъезд. Она, как олимпийский огонь, взметнулась вверх, притормозила на четвертом этаже и застыла в растерянности, не зная, что делать дальше. И услышала, как этажом ниже открылась дверь одной из четырех квартир и оттуда толпой вывалили похитители. Они переговаривались между собой. – Посидит денек-другой на стуле, станет более сговорчивой. Подпишет любую бумагу. – А если скопытится? – Ну, будем проверять. С лязгом захлопнулась подъездная дверь, потом другая. Все стихло. Катя бесшумно спустилась на третий этаж. Соню замуровали в квартире под номером десять. Катя в отчаянии подергала ручку, припала щекой к двери, но не услышала ни звука... А во дворе сидели старушки. Они оживленно обсуждали феноменальное поведение доллара, который в последние дни падал все ниже и ниже. Катя осмотрела финансовых магнатов, удобно расположившихся на приподъездной скамеечке, выбрала самую незлую (внешне) бабульку и обратилась к ней с вопросом: – Мне сказали, что в десятой квартире можно снять комнату. Старушки вмиг притихли, часто заморгали и полностью переключились на синеглазую девочку. – А что? – Я учусь в университете, – воодушевленно понеслась Катерина по лабиринту вдохновенной лжи, – и хотела бы снять комнату. Понимаете, в общежитии просто невозможно! Там грязь, тараканы, замки не закрываются, и целый этаж занимают негры. Представляете? Они запросто могут вломиться ночью. Да и арабы не лучше. Старушки, обрадованные новым человеком в их ток-шоу, оперативно переварили полученную информацию и взяли Катину сторону. – Негры! Арабы! – сочувственно закачали они головами. – А моя внучка учится в Ленинграде, то есть Петербурге, так у них в общежитии вот такие крысы! – А я сама в магазине недавно поцапалась с негром. По-русски он говорил, как профессор литературы, но наглый до невозможности. Говорит мне, значит... – А кто у нас живет в десятой квартире? – Такая толстая, Таня зовут, еще дышит тяжело, – вспомнила одна из бабушек. – Татьяна... Татьяна Кузьминична? Да, вроде бы. Но я ее давно не видела. – И я. – И я. Куда же она пропала? Помню, она всегда несла из магазина йогурт. Кефир никогда не покупала, только йогурт. Йогурт дороже. А наш кефир ничем не хуже! – Точно, она всегда покупала йогурт, – загалдели старушки. – Пойду еще раз постучу, – сообщила Катерина, – может, она не слышит... – Какая хорошая девочка, – сказал кто-то, – скромная, вежливая, не то что девицы нынче пошли – хамки! И старушки моментально погрузились в тему деградации молодежи. Катя постучала в соседнюю квартиру, номер девять. Через несколько минут щелкнул замок, дверь осторожно приоткрылась, и над натянувшейся цепочкой показалось лицо девушки. – Извините за беспокойство! Вы не могли бы меня впустить? Я из соседней квартиры, десятой. Молодая женщина немного подумала, потом отсоединила цепь и пропустила Катерину. Она держала на руках младенца. Квартира была залита солнечным светом, солнечные лучи врывались сквозь распахнутую балконную дверь, от старого паркета поднимались и медленно кружились в воздухе редкие пылинки. На балконе сушились пеленки и простыни. – Понимаете, я приехала из Краснотрубинска к своей бабушке Татьяне Кузьминичне. Она ваша соседка. Какой красивый у вас ребенок! Так вот, я пошла в магазин, а ключи не взяла, я хотела купить... Да неважно! А сейчас пришла, стучу, а она не открывает. Я так волнуюсь! У нее астма. Может быть, ей плохо, начался приступ, она не может открыть дверь... – Что же делать? – спокойно спросила женщина. Младенец на ее руках смотрел на Катю, активно пускал слюни и улыбался. – Вы не могли бы пустить меня на балкон, я перелезу и через форточку заберусь в квартиру. Если не верите, я оставлю свой паспорт. Вот, смотрите... Катя полезла в сумочку, но женщина остановила ее: – Не надо. Идите. От влажного белья пахло свежестью и стиральным порошком. – Подождите! Женщина пристроила младенца в манеже, а сама уже несла из кухни табуретку. – Так вы не перелезете. Вот. Я помогу. Осторожно. Через три секунды Катя очутилась на соседнем балконе. Сквозь оконные стекла ничего не было видно. Табуретка тоже переместилась вслед за Катериной, Катя вставила голову в открытую форточку и тихо позвала: «Сонечка!» В ответ раздалось радостное мычание. Женщина вздрогнула. Она снова прижимала к груди ребенка. – Кажется, Татьяне Кузьминичне действительно плохо. Я ее вообще-то ни разу не видела. Мы недавно переехали. Катя взобралась на табуретку, уцепилась за раму и, извиваясь, стала внедряться в квартиру через форточку. В полупустой комнате, привязанная к стулу, с лейкопластырем на лице, который не давал ей произнести ни слова, сидела Софья Викентьевна. Она сделала Катерине знак глазами, что очень рада ее видеть. – Дверь мы открыть изнутри не сможем, – констатировала Катерина, когда с Сони были содраны путы и лейкопластырь. – Придется опять через балкон. – Согласна. Только подожди минутку. Софья Викентьевна порылась в своей сумочке, достала губную помаду и на зеркале, которое вместе со стулом и продавленным диваном составляло всю обстановку комнаты, вывела не очень приличную пунцово-красную надпись. Катя смущенно хрюкнула и стала открывать балконную дверь. Женщина и малыш в немом удивлении смотрели на Сонечку, когда та в сопровождении Катерины проследовала через солнечную гостиную к выходу. По всем признакам, старушка не только не собиралась умирать от астмы, но была на редкость оживлена и вертлява для своего преклонного возраста. – Спасибо вам большое! Вы нам очень помогли! – поблагодарила Катерина. – Какой чудесный ребеночек! Глазки, носик, – умилялась тем временем Софья Викентьевна. Катя с трудом отодрала ее от соблазнительного младенца, и они выскочили из квартиры. В воскресенье Катерина не пошла на работу, так как они с Софьей Викентьевной выдерживали осаду. Запершись на все замки, они с трепетом прислушивались к звукам на лестничной площадке и покрывались каплями холодного пота при каждом шорохе около двери. – Сонечка Викентьевна, ну как вы могли сесть к ним в машину? А если бы я не оказалась в этот момент во дворе? Они продержали бы вас в той страшной квартире несколько суток и все-таки заставили бы подписать контракт, – горестно причитала Катерина, прижимая к груди Джима. |